Шимон Бриман
Исламский экстремизм: угроза Средней Азии
Корни исламизма
Центральная Азия вот уже 10 лет после распада СССР является ареной столкновения противоположных политических сил, экономических экспансий и религиозных движений. Крах советской империи оставил новорожденные среднеазиатские государства один на один с проблемами рушащейся экономики. Слабое гражданское общество оказалось под контролем замкнутых авторитарных элит, мало готовых к вызовам кризисной эпохи. Местные проблемы осложняются разновекторным давлением извне: в регионе схлестнулись силы прозападной модернизации (влияние США, Турции и других стран НАТО) и исламской ретрадиционализации (влияние Ирана, Пакистана, Афганистана и арабских стран). Пробуждающиеся Россия и Китай тоже пытаются отстаивать свои интересы в огромном и богатом ресурсами регионе.
Ясно, что стратегический выбор путей развития Центральной Азии станет судьбоносным для всего евразийского континента. Поэтому представляется особенно важным анализ исламского экстремизма – мощного фактора, угрожающего стабильности молодых государств между Каспием и Монголией. Возможная исламизация региона станет новой победой консервативно-агрессивных сил мусульманского мира и роковым поражением Запада.
Ученые, пытаясь разобраться в истоках исламской радикализации тех или иных стран, выделяют внутренние и внешние причины этого явления. По мнению д-ра Александра Игнатенко, ведущего эксперта НИИ социальных проблем МГУ, существуют «нутряной» и «ветряной» подходы к данной проблеме. Сторонники «нутряных» корней называют главным виновником исламского экстремизма внутреннюю ситуацию в государстве (исламизация как протест масс против обнищания и зажима политсвобод, особая природа местного ислама). «Ветряной» же подход выпячивает внешние факторы - импорт исламского экстремизма из-за рубежа, интриги соседей-хищников.
На Западе можно встретить две формы абсолютизации «нутряного» взгляда» (выпячивания внутренних корней экстремизма). Европейская социал-демократия считает, что исламский радикализм – это неизбежное явление в любом кризисном обществе, где есть мусульмане; поэтому преодолеть этот «экстрим» можно только путем улучшения социально-экономических условий, инвестиций в депрессивные районы, снижения безработицы (марксистский принцип – «бытие определяет сознание», «дайте людям достаток – и фанатизм исчезнет»). Такая точка зрения на примере Ближнего Востока проявляется в бесконечных финансовых вливаниях Запада в коррумпированные структуры Палестинской автономии, а также в подходе израильских левых (постмарксистов), считающих, что при улучшении жизенного уровня ПА исламский террор испарится сам собой.
Вторая форма перегибов «нутряности» - это либеральное видение мира. Прекраснодушные западные либералы видят эталон в демократии и создают культ из прав человека. По их мнению, все люди, и мусульмане в частности, жаждут жить в свободном демократическом обществе. И если в какой-то стране президент-«тиран» не дает мусульманам демократию и отменяет происламские итоги выборов, надо поддержать демократическую исламскую оппозицию. К этой же либеральной серии относятся и протесты прогрессивной общественности Дании (июль 2001) против назначения в эту страну израильского посла – бывшего главы ШАБАКа, применявшего «особые» методы допросов арабских боевиков. Нарушение прав человека оказалось для датчан важнее израильских забот о безопасности своей страны.
Исламский громоотвод
Ситуация в государствах Средней Азии показывает, что исламский экстремизм порождается совокупностью внутренних и внешних причин. Но, если внешний фактор более очевиден (приезд зарубежных проповедников, сборы денег на джихад за кордоном, засылка исламской литературы из соседних стран), то внутренний фактор менее бросается в глаза. К тому же все правящие режимы ни за что не хотят признаваться в том, что рост исламского радикализма провоцируется их собственными ошибками, неудачами в экономике и удушением легальной оппозиции.
Многое говорит об автохтонности воинствующей исламизации – самозарождении этого радикализма в ряде государств региона из недр постсоветского духовного вакуума и народного протеста против обогащающейся светской элиты. Ислам становится для тысяч людей громоотводом их социального недовольства жизнью в беспросветной нищете рядом с виллами властных нуворишей.
Идеология «справедливого социализма» отошла в небытие. Хотя мало кто верил советским догмам в брежневскую эпоху миллионных хлопковых приписок и взяток, обычный среднеазиатский житель успел «сесть на иглу» государственной опеки и привыкнуть к эгалитаристскому соцобеспечению. Для миллионов людей запредельное имущественное неравенство 1990-х годов стало непереносимым шоком. Души этих людей начали чутко воспринимать то, что «запели» пришлые эмиссары – исламские проповедники зарубежья: «Да, мы за справедливось, за государственную поддержку, к которой вы привыкли. Но для этого государство должно стать исламским».
Рядовой гражданин этих новых азиатских стран чувствует нарушение привычного уклада жизни. Последнее десятилетие дало многим ощущение безысходности и потери приоритетов. Высокая рождаемость сельской местности толкает в города волны маргиналов, становящихся легкой добычей криминальных или исламистских структур (порой и тех, и других вместе). Если государство не в силах обезопасить и прокормить «среднего» человека, то он ищет минимальный социальный комфорт в семейно-клановых, патриархально-традиционных отношениях, где важную роль играют ценности ислама.
Именно из этих потерянных масс рекрутируются рядовые исламских экстремистских организаций. В то же время лидеры подобных движений чаще всего приходят не из аутсайдеров, а, наоборот, из слоев, близких к элите, но не принятых ею. Вождями становятся «райкомовские принцы» или нелюбимые «третьи зятья» наследственных президентов – честолюбивые личности, понимающие, что прийти к власти они могут только через дестабилизацию нынешних режимов – под исламскими флагами. Если «пехота» радикальных мусульманских групп выпускает через ислам (или через то, что они называют исламом) свою протестную энергию или уголовные наклонности, то «генералы» канализируют через лозунги исламского «экстрима» собственные властные амбиции – желание организовать эмират или ханство для личного потребления.
Пороки элиты
Ряд аналитиков считает, что важная причина исламского экстремизма в солнечных республиках бывшего СССР коренится в извращенной организации властных институтов.
Модернизм восточных сообществ оказывается по самой своей природе поверхностен и витринен. В глубине находятся корневые связки коллективно-общинной психологии. Семья - фундамент и укрытие для восточного человека; государству (а в особенности демократии) остается мало места для ролевых функций. «Большая Семья» в политике и управлении ведет к ненаказуемости «своих». Родные и близкие первых лиц имеют безусловные льготы и предпочтения в кредитах, налогах и занятии вакансий. Все это усугубляет изолированность политбомонда, отрыв правителей от народа и угрожающий непрофессионализм управленческого слоя.
Безрассудное сражение между группировками элит уже привело, например, Таджикистан к гражданской войне и развалу страны. При этом под вывеской «демократов» и «исламских радикалов» боролись кланы-землячества, равно жестокие и одинаково стремящиеся к монопольной власти и наживе. Молодая элита («исламисты» Горного Бадахшана) в союзе с «демократами» Гиссара и центра страны пытались отобрать власть у старой номенклатуры северного Ленинабадского клана, союзником которого выступил юго-западный («коммунистический») Куляб.
В других странах Средней Азии правящие режимы пока удерживают власть в руках «Больших Семей», оплачивая это сокращением реальных прав и свобод своих граждан при фасадном соблюдении демократических «правил игры». Кланы-аутсайдеры вынуждены прорываться к властной кормушке не путем легальной оппозиции и честных выборов, а через террористическую борьбу и разжигание народного – исламского, возмущения недовольных масс. Кровно-семейная база среднеазиатских государственных элит приводит к застою, неспособности реагировать на вызовы эпохи, объективно порождает протестные тайфуны среди тех, кому не суждено было родиться в «нужной» семье. Идеология ислама, объединяющего всех правоверных, легко находит себе сторонников там, где ярче всего проявляются пороки узкоклановой элиты.
Угроза Узбекистану
По оценкам некоторых экспертов, главной мишенью современных исламских экстремистов является Узбекистан. Вывод об этой же опасности поддерживают и властные структуры самого Узбекистана, старающиеся показать именно внешний, привнесенный характер исламского радикализма узбекской оппозиции. В прессе выпячиваются иностранные источники финансирования отрядов ИДУ Тахира Юлдашева – сборы среди этнических узбеков Афганистана и исламских организаций Пакистана, Саудовской Аравии и Ирана, личные взносы Усамы бен Ладена и отставного генерала саудовских ВВС узбека Абдугаффара Нура, захват отрядом Исламского движения Узхбекистана (ИДУ) четырех японских геологов в Киргизии и получение выкупа за них (3 млн. долларов).
В 1999-2001 годах активизировались вылазки боевиков ИДУ с территории Таджикистана. В это же время афганские талибы вплотную приблизились к южным узбекским рубежам. Правительственные круги Ташкента говорят о попытках исламских оппозиционеров прорваться в Ферганскую долину и учредить в захваченных районах исламское государство («Кокандский эмират») – краеугольный камень будущего фундаменталистского халифата от Китая до Ирана. Очаги активности исламистов и расположения их баз (Таджикистан и отчасти Киргизия) совпадают с маршрутами наркопотоков, по которым следуют наркотики из Афганистана в Европу.
Позиция президента Узбекистана Ислама Абдуганиевича Каримова - тотальная защита своего государства от любых проявлений исламского экстремизма, пресечение оппозиционной деятельности с исламским оттенком. Более того, узбекский президент заявил о нанесении ударов по исламским боевикам в соседних государствах. Так, Каримов подчеркнул: «Защищать свою территорию в рамках международных норм мы будем всеми доступными нам способами. Бандиты не в августе (1999) перешли границу Киргизии, они уже два года спокойно курсируют из Таджикистана через Киргизию в Узбекистан. Отсюда все эти бандитские вылазки у нас, тонны взрывчатки, которые мы находили в Коканде, Андижане и Намангане». Результатом президентского заявления стал, например, авиаудар ВВС Узбекистана по базе узбекских исламистов в Киргизии (деревня Кара-Тейит была разбомблена, что вызвало протест со стороны властей Киргизии).
Большинство влиятельных СМИ России, а также МИД РФ, одобряют каримовскую борьбу с исламистами. Например, «Независимая газета» часто выступает в качестве рупора официального Ташкента, всячески подчеркивая угрозу «возможных терактов со стороны религиозных экстремистов и наркодельцов в Узбекистане», для противодействия котором было принято, например, спецпостановление правительства страны «О соблюдении общественного порядка в Ташкенте и областях республики».
Существует и другая точка зрения на природу исламского экстремизма в Узбекистане. Ее разделяют как российские правозащитники, так и проживающие на Западе лидеры узбекской оппозиции. Виталий Пономарев, директор Информационного центра по правам человека в Центральной Азии, представил в конце 2000 года аналитический отчет о репрессиях в Узбекистане против оппозиции. Пономарев считает, что авторитарный режим Каримова сам провоцирует народное недовольство, принимающее исламскую форму. «Экономика Узбекистана находится в кризисном состоянии, растет безработица и социальная напряженность, идет бегство иностранного капитала. Каримов пытается удержать контроль над ситуацией, встав на путь тотального подавления гражданских свобод», - заявляет автор отчета. «Насильственное устранение светской оппозиции привело к идеологическому вакууму, ставшего благодатной почвой для распространения идей исламского радикализма», - к такому выводу приходит Виталий Пономарев.
В СМИ за пределами Узбекистана представителями оппозиции приводятся факты (нуждающиеся в независимой проверке) о массовых арестах противников режима. Так, говорится о взятии на учет 10700 человек, симпатизирующих «религиозному фундаментализму», к ним добавляются десятки тысяч родственников лиц, попавших в «черные списки». К числу подозрительных спецслужбы якобы относят всех бородатых и тех безбородых, кто сфотографировался в паспорте с бородой («скрытые ваххабиты»). Оппозиция сообщает о закрытии 700 из 900 мечетей Наманганской области, об изнасиловании милицией группы мусульман, о создании на пустынном плато Устюрт концлагеря для «неисправимых религиозных экстремистов».
Одним из методов борьбы официального Ташкента против исламистов стал громкий судебный процесс над вождями оппозиции (ноябрь 2000) по обвинению их в убийствах, грабежах и терактах. Заочность осуждения 9 из 12 обвиняемых была вызвана их нахождением за рубежом. Так, Мухаммад Салих был назван «Независимой газетой» представителем «экстремистского крыла узбекской оппозиции, успевшим засветиться в причастности к февральским взрывам в Ташкенте». Абсолютно другую версию событий предложило Радио «Свобода», заявившее, что Салих – это проживающий в Норвегии «лидер узбекской демократической оппозиции, создатель партии узбекских интеллектуалов «Эрк». Правительство США заявило, что четко отделяет террористов от легитимной оппозиции в Узбекистане, не считая при этом экстремистом Мухаммада Салиха – главного конкурента Ислама Каримова на президентских выборах 1991 года.
Взгляд с Запада
Геоэкономические интересы США, стран Западной Европы и Турции совпадают в Центральной Азии: Запад заинтересован в стратегическом проникновении в регион. Противодействие исламскому экстремизму является важнейшим условием успеха этого проникновения, ибо активизация исламизма закроет Западу дорогу в Среднюю Азию. Судьба многомиллирдных инвестиций западных стран в экономику молодых республик региона напрямую связана с выживаемостью правящих светских режимов, с той решительностью, с которой новая среднеазиатская элита подавляет исламских радикалов и обеспечивает спокойствие своего мусульманского населения. Важно отметить, что и сама европеизированная элита данных государств чувствует свою «пуповину» с Западом и предпочитает прозападную ориентацию российской.
Израиль как форпост Запада имеет уникальный шанс проложить себе дорогу в Среднюю Азию, где местная элита видит в израильтянах партнеров по модернизации экономики и союзников в борьбе с исламской экспансией.
Исламская угроза влияет на инвестиционный имидж государств. Так, стабильный Казахстан получил 2-миллиардные вливания США в свою экономику, а чуть более проблематичный Узбекистан – только 400 миллионов долларов. Это, видимо, вынуждает президента Каримова бороться против исламских экстремистов с утроенной энергией, тем более, что такая борьба отвечает президентским интересам сохранения власти. Цинизм ситуации заключается в том, что Запад не смущают те методы, которыми Ташкент ликвидирует исламистов и наводит порядок в стране.
Россия оказалась в Центральной Азии между двух огней: она недовольна западной экспансией, и, раз Запад так опасается исламизма, может специально разжигать исламский пожар для выкуривания Дяди Сэма. Но, с другой стороны, огонь исламского экстремизма может стать неконтролируемым, сжечь светские режимы Каримова-Назарбаева-Акаева и других, перекинуться на просторы РФ, где и так уже тлеют искры Северного Кавказа и Поволжья. Попыткой России и Китая образовать «третью силу» в регионе (наряду с Западом и исламскими соседями) стало создание «Шанхайской организации сотрудничества» (ШОС), куда вошли все государства Средней Азии. Но ШОС не доказал еще свою живучесть. К тому же Узбекистан Ислама Каримова не желает слепо идти пророссийским курсом, надеясь найти именно на Западе инвесторов в экономику и защитников от исламского экстремизма.
2001
|
|
