Александр Риман "Я - еврей и евреем останусь!"
Героизм и самопожертвование в еврейской истории и культуре
4 мая в номере «Окон», целиком посвященном Дню Катастрофы и
героизма европейского еврейства, было опубликовано интервью
Александра Гольдштейна с писателем Наумом Вайманом, автором книги
«Ханаанские хроники». Отвечая на один из вопросов своего
коллеги-писателя, Наум Вайман изрек постулат, который не мог
оставить меня равнодушным:
«В "Ханаанских хрониках" выражено разочарование в связи с тем, что
«иудейство» сионизм съело. Сионизм, будучи феноменом европейским,
зиждился на принципах, которые, по-видимому, оказались еврейству
чужды, - я имею в виду, например, такое фундаментальное начало,
как героизм. Суть не в том, что среди евреев не было героических
личностей, их было, напротив, немало, как и случаев
самопожертвования; речь я веду о героизме - основополагающем
начале культуры. Вот типичный пример. Стоит сказать израильским
левым, что уступать нельзя, как немедленно возражают: что же, и
дальше будем жить мечом? Для японцев, для самураев, такой
постановки вопроса вообще быть не может! Справа перо, слева меч,
вот их принцип».
К сожалению, Александр Гольдштейн не стал опровергать тезис о
культурно детерминированной еврейской трусости, а всего лишь
пытался, при помощи следующего вопроса, доказать, что и японцы-де
в последние десятилетия, в особенности молодежь, «одержимы западной
музыкой и модными тряпками». Но это возражение лишь укрепило Наума
Ваймана в сознании своей правоты: «Я все-таки готов утверждать,
что отсутствие героизма - явление чисто еврейское. У японцев
героизм - неотъемлемый компонент национального духа; он может
сколь угодно ослабевать, пребывая в упадке и небрежении, но его не
вычеркнешь из культуры. В еврействе же его попросту НИКОГДА НЕ
БЫЛО...» (подчеркнуто мной – А.Р.).
Ну что ж, проверим, так ли это на самом деле.
Во-первых, по Вайману, «иудейство» съело сионизм. Допустим. Но
тогда при чем тут «израильские левые», чья пораженческая идеология,
в отличие от идеологии иудаизма, схвачена Наумом Вайманом
достаточно точно - и в интервью, и в романе? Уж они-то, «леваки»,
открыто и отчаянно отбиваются от любого подозрения в какой-либо
причастности к иудейству - исторической, психологической и уж тем
более культурной. «Евреи победили израильтян», - воскликнул один
из главных идеологов израильских левых после поражения на выборах
1996 года. Герцлианский политической сионизм, оторванный от
иудейских корней, агонизирует сегодня именно потому, что был,
говоря словами Ваймана, «феноменом европейским».
Проживая в многонациональной Австро-Венгрии, ассимилированный
еврей Теодор Герцль, по-видимому, считал, вслед за Карлом
Марксом, что слово «иудейство» тождественно слову «торгашество».
Поэтому в качестве образца идеологии зарождающегося
политического сионизма венский журналист, писавший на немецком
языке, решил использовать постулаты уже существовавших
национально-освободительных движений: польского, венгерского,
чешского, - одним из главных признаков которых была
антирелигиозность, а нередко и антисемитизм. Кстати, один из
первых единомышленников Герцля - Натан Бирнбаум, который,
собственно говоря, и ввел в политический лексикон слово «сионизм»
в 80-х годах прошлого века, - очень быстро понял, что созданное
Герцлем движение к подлинному сионизму имеет очень
приблизительное отношение. В 1898 году Бирнбаум распрощался с
Герцлем, обвинив его в пренебрежении культурно-историческими
ценностями еврейского народа.
Дело в том, что тексты всех иудейских молитв, включая
послетрапезную, содержат просьбу к Творцу о возвращении в Сион и
восстановлении святого града Иерусалима. Никакой альтернативы этой
вечной, бескорыстной любви у еврея не было никогда. Верность
Иерусалиму как культурному, религиозному и одновременно вполне
реальному географическому центру еврейского народа было главным
пунктом противоречий между ортодоксальным иудаизмом и зародившимся
в середине XIX века реформизмом. Прежде всего, «передовые»
реформисты в Берлине изъяли из своих молитвенников любое
упоминание о Сионе и Иерусалиме. Вскоре реформистское
богослужение «христианизировалось» до предела.
По странному совпадению, и в знаменитом программном манифесте
Теодора Герцля - брошюре «Еврейское государство» - Иерусалим забыт
напрочь. Более того, в нем отсутствует и такое крамольное для
нынешних «сионистов» имя, как Эрец-Исраэль - Страна Израиля.
Принимая в качестве наименования Святой Земли безликое понятие
«Палестина», Герцль рассудительно взвешивает ее недостатки и
преимущества по сравнению с Аргентиной. Отдавая должное Палестине
как «незабвенной исторической родине», он, тем не менее, полагал,
что именно Аргентина, как «одна из естественных богатейших стран с
незначительным населением и умеренным климатом, более всего,
конечно, подходит для наших целей». Чуть позже, как известно,
Герцль готов был принять в качестве «временного убежища» даже
Уганду.
Таким образом, нелепо искать корни упорного нежелания нынешних
«левых сионистов» отстаивать интересы Страны Израиля в иудейском
религиозном мировоззрении. Напротив, иудейская культура, в основе
которой лежит абсолютная мораль Десяти синайских заповедей,
рассматривает героизм и готовность к самопожертвованию как
обязательный элемент повседневной жизни каждого иудея.
«Героические личности» среди евреев, о которых, как бы между
прочим, упоминает Наум Вайман, проявляли себя именно тогда, когда
этого требовала иудейская мораль и связанная с ней система
шестисот тринадцати заповедей – «тарьяг мицвот». Согласно
основополагающему принципу иудейской культуры, смысл жизни каждого
еврея заключается в готовности ЕЖЕДНЕВНО следовать принципу
«Кидуш ха-Шем» - освящения Имени (Всевышнего). Ради этого не
обязательно все время держать наготове остро отточенный меч, чтобы
при первой возможности вспороть себе живот. Каждое доброе дело -
помощь ближнему, честная торговля, участие в церемонии «брит-мила»
или похоронах члена общины - это тоже «Кидуш ха-Шем». Однако когда
враг вторгается в пределы Святой Земли, и уж тем более, если он
посягает на святость Иерусалима, «Кидуш а-Шем» подразумевает
активное противостояние врагу. Кроме того, выдающийся философ
РАМБАМ (Маймонид), опираясь на тексты Письменной и Устной Торы,
назвал три случая (идолопоклонство, убийство и запретные половые
связи), когда еврей без раздумья должен отдать свою жизнь, а
точнее, свою душу Создателю Вселенной, но не преступить Закон.
Последнее уточнение чрезвычайно важно. Согласно еврейской
культурно-исторической традиции, главная цель жизни каждого иудея
- сохранить непорочной и чистой душу, данную ему при рождении
Всевышним. Если враг хочет осквернить духовный мир еврея, предлагая
ему сохранить физическую жизнь путем отказа от системы иудейских
религиозно-культурных ценностей и перехода в другую религию,
еврейская традиция требует противостоять духовной смерти любой
ценой, даже ценой потери жизни физической. И, как показывают
многочисленные исторические примеры, подавляющее большинство наших
предков именно так и поступало.
Исторические факты свидетельствуют о том, что иудеи проявляли
героизм не вопреки, а в полном соответствии с еврейской
культурно-исторической традицией. Как известно, отец и сыновья из
династии Хасмонеев, поднявшие восстание против эллинской
оккупации, начали безнадежную, на первый взгляд, борьбу против
превосходящих сил противника именно потому, что еврейский
религиозный закон запрещает принимать идолопоклонство в любой
форме, будь то золотой телец или скульптуры античных богов и
героев. Кстати говоря, европейская цивилизация наполнена
«героическими» деяниями славных рыцарей «Святого креста»,
направленных против «врагов Христовых», и, прежде всего,
разумеется, против евреев. Хочется верить, что не этот «героизм»
имел в виду Наум Вайман, противопоставляя ему иудейскую «трусость».
Во всяком случае, назвать такой подход объективным и исторически
обоснованным никак нельзя. Современный еврейский историк из США
Йосеф Телушкин пишет: «Слово "крестоносцы" по-разному звучит для
христианина и для еврея. Для многих западных христиан (возможно,
для большинства) крестоносцы - пример высокого религиозного
идеализма... Для большинства евреев со словом "крестоносцы"
связаны две совершенно иные ассоциации: убийство и
принудительные крещения».
История крестовых походов свидетельствует, среди прочего, о том,
что наши предки и за пределами страны Израиля проявляли не меньше
мужества и воли к сопротивлению, чем героические защитники
Мецады, Гамлы и Бейтара. Весной и летом 1096 года, в начале
Первого крестового похода, еврейские общины почти всех городов на
западе Германии, подвергшихся нападению крестоносцев, дали
достойный отпор врагу. Первыми вступили в неравную схватку с
крестоносцами евреи города Шпеер. Это было 3 мая 1096 года. По
словам германского историка еврейского происхождения Генриха Греца
(1817-1891), «крестоносцы вступили в город в субботу и первым делом
потащили десять евреев в церковь, чтобы крестить их под угрозой
смерти. Но евреи не хотели креститься и были умерщвлены. Одна
благочестивая женщина, опасаясь потерять в руках кровожадных
гонителей свою твердость духа, лишила сама себя жизни». Остальные
евреи укрылись во дворце епископа Иогансена и, как пишет Г. Грец,
«стойко защищали свою жизнь, и никто из них больше не пал жертвой».
18 мая 1096 года настал черед евреев Вормса или, как его называли
наши предки, Вермзайсе. Этот город вошел в историю как место
жизни и деятельности рава Шломо Ицхаки (РАШИ), составившего
классический комментарий почти ко всем книгам Письменной и Устной
Торы. Большинство членов иудейской общины Вермзайсе предпочло
самоубийство предлагавшемуся им крещению. Однако и здесь нашлись
евреи, оказавшие не только пассивное, но и активное сопротивление
крестоносцам, убившим на пути к «гробу Господню» тысячи
беззащитных стариков, женщин и детей. Летописцы сохранили для нас
героический поступок Симхи Коэна, сына одного из руководителей
общины рава Ицхака. Симха был свидетелем мученической смерти отца и
семерых своих братьев и решил отомстить.
«Он дал себя привести в церковь, - писал Г. Грец, - и в тот
момент, когда он должен был принять христианские таинства, он
извлек запрятанный нож и пронзил им племянника епископа. Он был,
как иначе и не ожидал, растерзан в самой церкви».
Самым длительным и упорным было сопротивление крестоносцам со
стороны иудейской общины Майнца (Магенцы), где проживали более
тысячи евреев. Отряд самообороны возглавлял местный раввин
Мешулам бен-Моше Калонимус, принадлежавший к старинной династии
Калонимусов-Яффо. Сражение между иудеями и христианами в Майнце,
начавшись на рассвете 27 мая 1096 года, длилось целый день и
начало стихать лишь тогда, когда почти все еврейские мужчины города
были перебиты или тяжело ранены. Тех, кто уже не мог держать в
руках оружие, крестоносцы добивали на глазах женщин и детей,
которые в эти трагические часы не потеряли самообладания и
доказали, что могут выполнять заповедь «Кидуш ха-Шем» не хуже
своих мужей и отцов. Рав Шломо бар-Шимон в книге «Предания
старины», созданной в 1140 году, так описывает героическое
поведение жертв христианского произвола:
«И женщины, и девочки с ангельскими личиками бросали в окна монеты
и украшения, чтобы враги, собирая их, прекратили истребление
родных и близких. И своими милосердными руками женщины убивали
собственных детей; чтобы не преступить повеления Творца. И когда
враги разбили двери и ворвались в комнаты, они увидели трепетные
существа, плавающие в лужах крови, но еще живые. И они отняли у них
все, что еще можно было отнять, и раздели догола, и никого не
оставили в живых».
Некоторые евреи Майнца под воздействием минутной слабости
соглашались принять христианство, чтобы сохранить себе жизнь. Но
многие из них почти сразу же раскаивались в принятом решении и
нередко вели себя так, как насильственно крещеный иудей Ицхак
бен-Давид из Майнца. Он не смог смириться с позорным статусом и в
отчаянии зарезал своих дочерей, принявших католичество, а затем
поджег свой дом и синагогу, которую крестоносцы хотели
превратить в костел. Сам Ицхак бен-Давид сгорел в пламени пожара.
В начале XX века эту трагедию отразил 27-летний поэт Шауль
Черниховский (1875-1943). Будучи студентом Гейдельбергского
университета, Черниховский создал в 1902 году поэму «Барух
ми-Магенца» («Барух из Майнца»). Автор именует своего героя
«Барух» («Благословенный»), а не Ицхак, как звали его прототипа.
По версии Черниховского, еврей из Майнца поджигает не оскверненную
синагогу, а монастырь, куда его поместили после насильственного
крещения. Этому поступку предшествуют тяжелые размышления
Баруха, которые Черниховский передает с удивительной
психологической достоверностью:
В присутствии священников и слуг,
Под сенью равнодушного распятья,
Преодолев брезгливость и испуг,
Я проклинал своих сестер и братьев.
Я проклинал могилы праотцов,
А вместе с ними - память поколений...
Я был в руках убийц и подлецов,
Пообещавших «во Христе спасенье».
Но, к счастью, мой рассудок не угас,
И, оказавшись в монастырских стенах,
Я понял, что предательством не спас
Ни душу, ни судьбу свою от тлена...
(Перевод с иврита мой -
А. Р.)
Барух вспоминает, как он впервые в жизни во время обряда
«бар-мицва» наложил на голову и на левую руку тфиллин - ремешок
из кожи кошерных животных с коробочкой, содержащей слова Святого
Писания, - и как произнес слова традиционного благословения,
завершающие обряд надевания тфиллин. После того, как молящийся
делает три последних витка вокруг среднего пальца левой руки,
закрепляя тфиллин на ладони, он принимает на себя бремя вечного
союза с Творцом: «И Я обручусь с тобою навеки, и Я обручусь с
тобою в праведности, и в правосудии, и милости, и в милосердии. И Я
обручусь с тобою в верности, и ты познаешь Всевышнего».
Нарушение клятвы верности Всевышнему для Баруха - трагедия,
которая лишает его дальнейшую жизнь какого-либо смысла. Он решает
уйти из жизни, но напоследок хочет отомстить крестоносцам. При
помощи свечи, находившейся в монастырской келье перед ненавистным
распятием, Барух поджигает монастырь, жертвуя жизнью во имя
освящений имени Творца – «Кидуш ха-Шем».
В 1190 году, в разгар Третьего крестового похода, закончившегося
полным провалом для «героических» европейцев, во главе которых
стояли германский император Фридрих I «Барбаросса» и английский
король Ричард I «Львиное Сердце», раздосадованные крестоносцы
решили, как всегда, выместить накопившуюся злобу на евреях. Главным
объектом нападения стали иудейские общины Англии. Однако погромщики
и здесь жестоко просчитались. Дольше всех держали оборону евреи
города Йорка, превратившие в Мецаду городскую крепость.
Сопротивлением руководил рав Йом-Тов, переселившийся в Йорк из
французского города Жуаньи. Когда на седьмой день осады силы
оборонявшихся начали иссякать, рав Йом-Тов созвал всех оставшихся
в живых мужчин и предложил не сдаваться врагу:
«Всевышний, пути которого неисповедимы, велит нам умереть за нашу
святую веру. Смерть ждет нас у дверей, если вы не желаете изменить
этой вере. Так как мы честную смерть предпочитаем позорной жизни,
то следует избрать наиболее достойный и легкий вид смерти. Жизнь,
которую дает нам Создатель, мы вернем Ему собственными руками.
Такой пример подали нам многие благочестивые мужи и общины в старое
и новое время».
Как отмечает Генрих Грец, обнаруживший описание этого подвига в
одной из средневековых летописей, «у дверей были разложены костры,
и мужчины с чисто зелотским мужеством стали перерезать горло своим
возлюбленным. Иошуа, глава общины, убил свою любимую жену Ханну, а
на его долю выпала честь быть принесенным в жертву раввином. Таким
образом погибло большинство из них, один от руки другого, накануне
великой субботы, перед праздником избавления от египетского
рабства, как последние зелоты после разрушения Храма в такой же
день умертвили себя в крепости Масада, чтобы не сдаться в руки
римлян». К этому можно добавить, что самоубийство евреев было
сугубо добровольным. Те, кто решил сохранить свою жизнь, сдавшись
на милость победителям и приняв христианство, открыли ворота
крепости и стали молить о пощаде, но это их не спасло...
Итак, Генрих Грец, как и другие историки и писатели, отмечает
преемственность еврейской религиозной традиции, определяющей
героизм не как декларацию или личную амбициозность, а как
стремление сохранить честь и достоинство всего народа в любых
исторических обстоятельствах. Так было и в период существования
израильско-иудейского государства, и в период Крестовых походов, и
во время эпидемии «Черной смерти» (1348-1350 годы), и в период
погромов, проводившихся бандами Богдана Хмельницкого в середине
XVII века. Кстати говоря, в большинстве городов Польши,
включавшей до конца XVIII столетия значительную часть территории
современной Украины и Белоруссии, строились синагоги так
называемого «крепостного типа», прекрасно оборудованные не только
для молитвы и изучения Торы, но и для многодневной обороны.
В годы Хмельнитчины евреи принимали активное участие в защите от
казаков города Тульчина (сейчас - в Винницкой области), причем их
героизм был отмечен не только еврейскими, но также украинскими и
польскими летописцами. Так, в польском «Памятнике о войнах
козацких» сказано, что «иудеи, видя последний свой час, защищались
отчаянно, чем попало, даже женщины оборонялись от казаков, обороняя
детей».
В битве за Тульчин поляки и евреи заключили военный союз и успешно
отбивались от казаков, и лишь предательство «ясновельможных
панов», решивших не проливать кровь за каких-то «жидов» и
надеявшихся выпросить помилование у украинцев, помешало отстоять
город. Почти всегда обороняющимся наносили удар в спину и местные
православные жители. Современник событий, еврейский историк Меир
из Щебричина, свидетельствует:
«Евреи, укрывшиеся в Полонном (местечко западнее Житомира –
А.Р.), были мужественны. Они знали военное дело и, стоя у стен
крепости, с ее внешней стороны, храбро защищались от бунтовщиков,
в которых стреляли также и паны. И бунтовщики увидели, что они
ничего не могут сделать. Но им пришла на помощь измена
православных жителей города... Гнусные изменники напали на
защитников города, и бунтовщики, которые стояли у стен, ворвались
в него, перебили безжалостно всех - и старых и молодых, а потом
подожгли город».
Когда предательства не было, как, например, при обороне Львова,
где среди сражавшихся было более тысячи евреев, казаки отступали,
согласившись на предложенный им выкуп. Нередко погромщикам
приходилось уносить ноги безо всякого выкупа, хотя в ходе осады
непокоренных крепостей множество евреев умерли от голода и
болезней.
Как писал еврейский историк Натан-Нота Ганновер в книге «Явен
мецула» («Бездонная пучина»), впервые изданной в Венеции в 1653
году, «в укрепленных городах - Каменец-Подольске, св. общине
Язловцы, св. общине Бучач, св. общине Комарно, св. общине Белз и
св. общине Сокольского монастыря - паны и евреи, находившиеся там,
устояли против неприятеля. Стоявшие на стенах стреляли в них из
пушек и поубивали множество злодеев, и не смогли злодеи овладеть ни
одной из упомянутых крепостей».
В тех случаях, когда евреи были застигнуты врасплох и не могли
обороняться, они предпочитали погибнуть от рук палачей, но не
изменить вере праотцев. Еврейские девушки, которых принуждали к
насильственным бракам с казаками, прибегали к всевозможным
ухищрениям, чтобы сохранить непорочными свои тела и души. Одна из
них заявила своему «суженому», что она колдунья, и ее тело не
пробьет никакая пуля. Чтобы удивленный жених не сомневался в
истинности ее рассказа, еврейская девушка предложила ему тут же
проверить ее «способности» на деле. Раздался выстрел, и девушка
упала на землю с пробитым сердцем, успев прошептать перед смертью
первые слова иудейской молитвы «Шма, Исраэль...»
...Далеко не всегда в еврейской истории «Кидуш ха-Шем» требовал
обязательного лобового столкновения с врагом. Есть немало примеров
того, как сотни тысяч евреев соглашались сменить статус
привилегированных граждан на горький хлеб изгнания и тяжелые
физические и моральные страдания, но не шли на сделку со своей
совестью. Самое известное событие подобного рода - массовый исход
иудеев с Пиренейского полуострова, вошедший в историю под
ивритским термином «геруш Сфарад». У испанских евреев в конце XV
века была простая и, на взгляд сегодняшних либералов, естественная
альтернатива: сохранить жизнь, имущество и высокое положение в
обществе путем смены вероисповедания. Но подавляющее большинство
из них не пошло путем предательства, а среди тех, кто сделал это
(так называемых «марранов»), было немало людей, втайне соблюдавших
иудейские обряды.
Духовный лидер «поколения изгнания», известный философ и
комментатор Святого Писания Ицхак бен-Иегуда Абарбанель
(1437-1508), занимавший важнейшие государственные посты при дворе
португальского и испанского короля, безуспешно пытался повлиять на
решение испанского монарха Фердинанда, предъявившего ультиматум
иудеям своей страны.
«Мы трудились, не успокаиваясь, не молчали, не знали покоя - и все
же наступил час гнева, - писал Абарбанель. - И услышал народ об
этом зловещем деле, и все опечалились... И был великий трепет, и
была страшная беда, подобно которой не было со дня изгнания
иудеев с их земли на землю чужую. И сказали люди друг другу:
"Будем крепиться и твердо стоять за нашу веру и за учение Б-га
нашего перед голосом, проклинающим и бранящим, перед врагом
мстительным. Будем живы, если нас оставят в живых, и умрем, если
нас умертвят, но не оскверним Божественный союз и не отступим.
Пойдем в путь с именем Господа Бога нашего".
И пошли триста тысяч обессиленных людей пешком, и я был среди них,
пошли дети и старики, грудные младенцы и женщины, в один день, из
всех областей короля, куда глаза глядят... И впереди их шествовал
Бог...»
Уходя с негостеприимной испанской земли, гордые иудеи поклялись
никогда не возвращаться в эту страну, и в особенности в ее
тогдашнюю столицу - Толедо, откуда по всей Испании распространялся
королевский указ об изгнании евреев. До сих пор одной из самых
распространенных фамилий сефардских евреев является Толедано, то
есть «Толедо - но!» («Толедо - нет!») Этой клятве религиозные
сефарды остаются верны вот уже более пяти веков. Намного короче
оказалась историческая память национально стерильных евреев
бывшего Советского Союза. Не прошло и пятидесяти лет со времени
Холокоста, как расторопные сограждане еврейской национальности (к
счастью, далеко не все) бойко ринулись занимать места в длинной
очереди у ворот германских консульств в Москве и Киеве, Вильнюсе и
Минске... Один мой знакомый-киевлянин рассказывал, что совсем уж
было решился на первую «экскурсию» к немецкому посольству, но
вдруг понял, что, по крайней мере, часть пути ему придется пройти
по тем самым улицам, по которым в сентябре 1941-го немцы гнали в
Бабий Яр его дедушку и бабушку. «И тогда я понял, что пойти на
поклон к германскому консулу с нижайшей просьбой взять меня на
содержание - это все равно, что плюнуть на могилу своих
растерзанных родственников», - сказал мой знакомый, живущий в
Израиле.
...История еврейского героизма в годы Катастрофы - тема отдельного
разговора. Но нельзя не обратить внимания на то обстоятельство,
что главные очаги еврейского сопротивления палачам находились на
территории довоенной Польши, включая те районы Украины,
Белоруссии, а также Литвы, которые до 1939-1940 годов оставались
вне зоны советского влияния. Даже нерелигиозные евреи в тех краях
были наслышаны о подвигах зелотов и Маккавеев и хорошо знали один
из основополагающих принципов иудейской религиозной философии,
закрепленный в Устной Торе (Талмуде): «Если враг пришел отнять
твою жизнь, убей его первым».
Прежде чем уйти в партизанские отряды или подпольные группы,
готовившие восстание в гетто, десятки тысяч евреев получали
«уроки мужества» от местных раввинов и других лидеров религиозных
общин, словом и делом призывавших собратьев не покоряться
немецким варварам. Один из наиболее ярких эпизодов подобного рода
приводит израильский историк Иегошуа Эйбещиц в своей книге
«Ба-кдуша вэ ба-гвура» («В святости и героизме»), где собраны
сотни примеров героического поведения религиозных евреев перед
лицом смертельной опасности:
«Реализация принципа "Кидуш ха-Шем" религиозными евреями во время
Холокоста принимала самые разные формы, - подчеркивает Эйбещиц. -
Так, например, когда немцы собрали тысячи евреев в пригороде
Замостья (местечко на юго-востоке Польши - А.Р.) для
отправки их в лагеря уничтожения, они приказали обреченным ждать
прибытия состава, стоя на коленях. Услыхав этот приказ, рав Гершль
Жимнобуда, резник из местечка Влоцдавек, поднялся во весь рост и
громко крикнул: "Евреи, не становитесь на колени перед немцами,
это "авода зара" ("идолопоклонство")!
Немцы на мгновение оторопели от такой "наглости", а затем
набросились на еврея, пытаясь повалить на колени. Однако рав Гершль
стоял на ногах до тех пор, пока немцы его не застрелили».
Иегошуа Эйбещиц рассказывает о нескольких раввинах, возглавлявших
партизанские отряды в Польше, Чехии и на Украине, а также равах
Земельмане и Горовице, руководивших вместе с Мордехаем Анилевичем
восстанием в Варшавском гетто в апреле 1943 года. К несчастью, в то
время почти девяносто процентов евреев полумиллионного гетто в
центре Европы уже погибли в лагерях уничтожения. Между тем уже в
конце 1940 года один из лидеров еврейской общины Варшавы рав Ицхак
Ниссенбаум (1868-1942) призывал своих собратьев не верить в
«добрые намерения» немцев и готовиться к сопротивлению. Он
напоминал о том, что немцы – «убийцы испокон веков», и борьба с
ними - священна. Среди тех, кто погиб в первые дни восстания, в
«холь ха-моэд» праздника Песах, был раввин Менахем Земба (1883
-1943). В январе 1943 года он выступил на подпольном совещании
лидеров боевых организаций Варшавского гетто и с точки зрения
иудейского закона - Галахи - обосновал необходимость вооруженного
сопротивления немецким варварам:
«Пути освящения Имени Божьего ("Кидуш ха-Шем") сегодня отличны от
путей Освящения Имени в прошлом. Я имею в виду - согласно Галахе.
Когда еврею давали возможность жить, приняв христианство, было
достаточно освятить Имя Божье уже одним тем, что он оставался
евреем, - таково решение РАМБАМа. Теперь же, когда принятие чужой
веры бессмысленно, еврей освящает Имя Божье не гибелью, а
стремлением жить...
Согласно Галахе, я вижу, что эта мицва (заповедь) - организовать
восстание, потому что когда человек мстит за пролитую кровь, он не
может иметь в виду себя самого. И что это за отмщение, если
отомстить можно только за погибшего? Речь идет об освящении Имени
Божьего. Идет священная война, а на такой войне отмщение,
самоотверженность, святость мысли и воли - священная заповедь».
Накануне восстания, в марте 1943 года, раввин Земба вместе с двумя
другими оставшимися в живых духовными лидерами иудейской общины
Варшавы - Шимшоном Штокхаммером и Давидом Шапиро - получил
предложение от представителей католической церкви спасти свою
жизнь, укрывшись на «арийской» стороне Варшавы. Гонец, принесший,
как ему казалось, «благую весть» для трех обреченных на гибель
евреев, просил их тщательно обдумать полученное предложение.
Однако совещание раввинов было коротким, а их решение
единодушным: накануне восстания они остаются в гетто. Как уже
говорилось, Менахем Земба погиб в первые дни вооруженных
столкновений между еврейскими повстанцами и немецкими карателями.
Шимшон Штокхаммер был схвачен на улицах гетто и отправлен в газовые
камеры Треблинки. Лишь Давид Шапиро смог избежать гибели, и именно
с его слов эта история была опубликована в марте 1947 года в
американской еврейской газете «Форвертс»...
Особой страницей в истории Холокоста записана героическая
деятельность раввина из Словакии Михаэля-Дова Вайсманделя,
предпринимавшего титанические усилия для спасения европейских
евреев. В 1942 году Вайсманделю удалось путем подкупа и
дипломатических ухищрений спасти от немедленной депортации в
Освенцим около пятидесяти тысяч словацких евреев. Многие из них
бежали в Венгрию и там смогли укрыться от палачей. Среди тех, кто
уцелел в Холокосте, благодаря усилиям Вайсманделя, была
многодетная семья религиозного еврея Таубера из Братиславы. В
дальнейшем один из сыновей Таубера Эзриэль учился в США в иешиве
«Нитра», возрожденной Вайсманделем в Нью-Йорке. В своей книге «Тьма
перед рассветом» рав Эзриэль Таубер писал:
«У рабби Вайсманделя личный опыт Катастрофы был особенно трагичным.
Уже посаженный в вагон для перевозки скота, обреченный на
неминуемую смерть, он умудрился, используя стальную проволоку,
сломать железную решетку на маленьком окне и выпрыгнуть на полном
ходу... Рабби Вайсмандель бежал, не просто спасая свою жизнь, он
хотел разоблачить зверства нацистов перед всем миром, надеясь, что
рельсы, по которым составы везут обреченных людей в лагеря смерти,
разбомбят, или будет найден какой-либо иной способ спасения жизни
узников. Он рассылал письма во все концы мира, пытаясь
воздействовать на общественное мнение разными способами, но мир
хранил молчание»...
Среди тех, кто не откликнулся на отчаянные письма рава Вайсманделя,
были и левосионистские руководители еврейского ишува в Палестине.
До сих пор не утихают споры о том, справедливы или нет тяжелые
обвинения Вайсманделя в адрес Бен-Гуриона и других сионистских
вождей, мечтавших о создании в Палестине особого государства,
гражданами которого будут «новые евреи», свободные от «галутных
синдромов». Во всяком случае, сегодня уже совершенно ясно, что,
«освободившись» от религиозной трактовки святости Страны Израиля,
сионистские вожди нашего времени рассматривают любую ситуацию с
точки зрения сиюминутной политической выгоды. К сожалению, так же
ведут себя и представители определенной части религиозного
истеблишмента, искренне полагающие, что изучение Торы важнее
существования полноценного еврейского государства в границах,
определяемых той же Торой.
Конечно, глядя на ужимки и прыжки нынешних руководителей
израильского правительства и соглашательскую, беспринципную
позицию некоторых религиозных лидеров, трудно поверить в то, что
героизм и неуступчивость в отстаивании основополагающих принципов
еврейского национально-религиозного мировоззрения являются главной
отличительной чертой нашего культурно-исторического наследия. Тем
не менее, так было, и так будет всегда. Если кто-то отчаялся и не
видит перспектив дальнейшего существования евреев как свободного
народа в собственной стране, я советую перечитать предсмертное
послание сорокалетнего раввина Иоселя Раковера, одного из бойцов
сопротивления в восставшем варшавском гетто. Он написал его 28
апреля 1943 года, за несколько часов до гибели, использовав в
качестве почтового ящика треть своего боезапаса - бутылку,
предназначенную для зажигательной смеси. Вот короткий отрывок из
этого письма:
«В нынешнем положении я, разумеется, не жду чудес и не прошу
Всевышнего сжалиться надо мной, Я не буду пытаться спастись и
бежать отсюда. Я помогу огню, смочив одежду бензином. У меня
осталось еще три бутылки с бензином после того, как несколько
десятков таких бутылок было израсходовано на врагов. Это было
великое мгновение в моей жизни, я смеялся. Никогда бы не подумал,
что гибель людей, даже если это враги, может так обрадовать меня.
Пусть гуманисты-глупцы говорят что угодно, отмщение было и всегда
будет последним переживанием боя и самым большим удовлетворением
для души. До сих пор я не понимал с такой ясностью изречение Гмары
(часть Талмуда – А.Р):"Велико отмщение, заключенное между
двумя именами, как сказано: "Бог отмщений, Господь". Теперь я
пойму это...
Варшавское гетто погибает с боем, с выстрелами, с борьбой, в
пламени, но без воплей. Евреи не кричат от ужаса. Они принимают
смерть как избавителя... Я горжусь тем, что я еврей, не назло
миру, так относящемуся к нам, а именно из-за этого отношения. Я
стыдился бы принадлежать к народам, которые произвели на свет и
взлелеяли преступников, ответственных за то, что делают с
нами...
Я верю, что быть евреем означает быть воином, вечным пловцом,
плывущим против человеческого потока, мутного и преступного. Еврей
- это герой, мученик, святой. Вы, ненавистники, говорите, что мы
дурны и злы. Мы тоньше и лучше вас, - посмотрел бы я, как бы вы
выглядели на моем месте... Я верю, что евреем рождаются, как
рождаются художником. От этого не уйти. Это Божественная ценность
в нас, делающая нас избранным народом. Чужому не понять это,
никогда не понять высший смысл, заключенный в Освящении Имени
("Кидуш ха-Шем"). Я еврей и евреем останусь. И ничего не изменят те
испытания, которые Ты, Всевышний, обрушил на меня и которые
обрушишь!»
По сути дела, и сегодня от нас не требуется ничего больше. Мы
должны всего лишь оставаться евреями. Даже в нынешнем Израиле...
«Вести», 10.08.2000
|
