Александр Риман
«А мне удел от Бога дан»,
или Еврейские мотивы в творчестве Владимира Высоцкого
(К 66-й годовщине со дня рождения поэта)
«Сбегу, ведь Бегин тоже бегал - он у нас сидел,
Придет ему предел - и я у дел!»
(из варианта песни
«Лекция о международном положении», 1979 г.)
Мое возвращение к творчеству Высоцкого в Израиле, которое в первые
годы абсорбции я уже стал забывать, началось одновременно с
«тшувой» - возвращением к собственным еврейским корням - в
середине девяностых годов. Те строки поэта, которые поначалу
казались мне просто «потешными» или случайными, вдруг выстроились в
стройную систему. И сегодня я абсолютно убежден: в последние годы
жизни Высоцкий окончательно решил, какое из его «я» является
определяющим, или, как раньше модно было выражаться, судьбоносным.
Свое возвращение к корням, причем в абсолютно конкретном,
религиозном смысле, Владимир Семенович четко обозначил в последней
строфе своего последнего стихотворения, написанного за несколько
дней до смерти:
«Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним,
Мне есть, чем оправдаться перед Ним».
Да, возможно 42-летний поэт не писал слово «Всевышний» с большой
буквы, как на этом настаивают авторы большинства публикаций, но по
сути дела это ничего не меняет. К Богу и к посмертному суду зрелый
Высоцкий относился абсолютно серьезно и абсолютно по-еврейски -
атеист так бы не написал, как, впрочем, и христианин. По крайней
мере, похожие строки Гумилева, которые упоминают некоторые
исследователи творчества Высоцкого, выглядят иначе – вяло и
беспомощно:
«И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно его суда».
(Н. Гумилев «Мои
читатели»)
К Иисусу Христу у Высоцкого было, как правило, уважительное, но
в то же время и несколько отстраненное (как у интеллигентного
атеиста) отношение («Вот только жаль распятого Христа»). Впрочем, в
1967 году 29-летний Высоцкий написал откровенно антихристианское
стихотворение о непорочном зачатии. В нем авторский текст дается от
имени плотника Иосифа и во многом перекликается с пушкинской
«Гавриилиадой»:
«Возвращаюсь я с работы,
Рашпиль ставлю у стены,
Вдруг в окно порхает кто-то
Из постели от жены.
Я, конечно, вопрошаю: «Кто такой?»
Ну а он мне отвечает: «Дух Святой!»…
В другом стихотворении, начинающемся словами «Кто верит в
Магомета, кто в Аллаха, кто в Исуса, кто ни во что не верит, даже в
черта назло всем», - Высоцкий окончательно «уравнял» христианство
с исламом и даже с атеизмом. В таком варианте подход Высоцкого
вообще «тянет» на иудейский «экстремизм» и чувство
«национально-религиозного превосходства», о чем говорят недруги
иудаизма. Во всяком случае, как мне удалось выяснить из имеющихся у
меня материалов и бесед с людьми, профессионально изучающими
творчество Высоцкого долгие годы, ни в одном из своих произведений
поэт не позволял себе неуважительных выпадов против иудейской
религии.
Реальное место христианства в истории и Нового Завета в Священном
Писании Высоцкий предельно сжато и точно определил в знаменитом
стихотворении с рефреном «пророков нет в отечестве моем, да и в
других отечествах негусто». Сама фраза является аллюзией на
известную фразу Иисуса «Нет пророка в своем Отечестве!», и я много
лет воспринимал ее как дань Высоцкого христианской философии. И
лишь совсем недавно, уже имея определенный опыт в изучении
иудаизма, я обратил внимание на другие строки: «Мы многое из книжек
узнаем, но истину передают изустно», и далее - известный припев о
пророках... Здесь Высоцкий в двух строчках изложил главный принцип
иудейского подхода к изучению нашего духовного наследия: в основе
- Письменная Тора, то есть ТАНАХ (Пятикнижие, Пророки, Писания),
но окончательную «истину» можно постичь лишь при комплексном
рассмотрении Торы Письменной и Устной (то есть, Талмуда).
Действительно, раньше Устная традиция передавалась из уст в уста,
но около двух тысяч лет назад, после разрушения Второго Храма и
массового уничтожения или изгнания евреев за пределы Страны
Израиля, оставшиеся в живых мудрецы приняли решение Устную Тору
записать. Как известно, письменное воспроизведение завершающей
части Устной Торы - Гмары - производилось в двух вариантах. Один из
них называется Вавилонский Талмуд, а другой - Иерусалимский (хотя
на самом деле Иерусалимский Талмуд составлялся, преимущественно, в
Тверии). Кстати, не потому ли Высоцкий почти всегда писал тексты
своих песен или хотя бы отдельные их куплеты как минимум в двух
вариантах?..
Как мы уже говорили, наиболее четко еврейский менталитет
Высоцкого, ярко выраженный в его потрясающем умении работать со
словом и «шутя» докапываться до глубинных корней любого явления
или ситуации, проявился, к сожалению, лишь в самом конце его
творческой биографии. Одно из подтверждений этого - стихотворение
«Общаюсь с тишиной я», написанное за полгода до смерти, в начале
1980 г. Есть там, например, такая строфа:
«Жизнь - алфавит: я где-то
Уже в "це-че-ше-ще" -
Уйду я в это лето
В малиновом плаще».
На мой взгляд, отношение к жизни, как к алфавиту, у поэта
неслучайно. Причем употребление этого афоризма в сочетании с
буквами, пришедшими в русский язык из иврита, не может не
свидетельствовать о понимании Высоцким космической сущности языка
Торы, который в последние годы становится объектом рассмотрения
математиков и программистов, например, профессора Иерусалимского
университета Элиягу Рипса. Ученые находят в оригинальном тексте
Писания зашифрованные там события мировой истории, а некоторые из
них даже пытаются прогнозировать будущее (Тора это, кстати,
запрещает, и потому «прогнозы» не сбываются). Трудно сказать, знал
ли Высоцкий иврит, но отдельные, опять же «случайно» оброненные
«непонятные» слова в песне «Москва-Одесса. Через десять лет» на
фоне весьма конкретных ближневосточных ассоциаций вновь и вновь
наводят на эту мысль. Кстати, упомянутая нами песня создана в 1979
году, когда Высоцкий практически уже не скрывал своих «корневых»
предпочтений (вспомним хотя бы фразу о «беге на место Бегина» в
«Докладе о международном положении»).
Итак, песня «Москва-Одесса. Через десять лет». «Простенький», вроде
бы абсолютно нейтральный куплет:
«Я приятеля стал вразумлять:
Паша, Пашенька, Паша, Пашут!
Если нам по чуть-чуть добавлять,
То на кой тебе шут парашют!»
Спрашивается, зачем в таком «дурацком», на первый взгляд, тексте
странное слово «пашут», которое вписывается в смысловой ряд в
лучшем виде именно как ивритское «просто» - ну что-то вроде: «Тейк
ит изи, Паша!» Ну а если кому-то кажется, что употребление «пашут»
как ивритского слова в данном контексте совершенно исключено,
обратим внимание на еще один совершенно нелогичный, на первый
взгляд, куплет:
«Зря я дергаюсь: Ейск не Бейрут.
Пассажиры спокойней ягнят.
Террористов на рейс не берут,
Неполадки к весне устранят».
Между прочим, фраза о том, что «террористов на рейс не берут»,
впервые прозвучала в одном из фильмов, снятых вскоре после успешно
проведенной нашим спецназом операции по освобождению заложников в
угандийском аэропорту Энтеббе в 1976 году. Полностью эта фраза
выглядела так: «Израильтяне не берут террористов на свои рейсы» (в
отличие от, например, французской авиакомпании, чей самолет
захватили бандиты). Я почти не сомневаюсь в том, что Высоцкий знал
главные подробности «операции Энтеббе», и вообще не исключаю, что
его интерес к Израилю и языку иврит резко возрос именно после
сообщений о героическом поведении наших земляков в тогдашних
войнах и спецоперациях...
Конечно, можно считать, что мои доводы малоубедительны, и я уже
сам, было, начал в них сомневаться, но вдруг, без всякой провокации
с моей стороны, друзья и знакомые по поводу и без повода вдруг
начали забрасывать меня цитатами из Высоцкого в тех случаях, когда
я меньше всего этого ожидал. Так, недавно я поделился с товарищем
по работе в Иерусалимском Институте изучения иудаизма интересной
информацией. Оказывается, в одном из городов на юге Израиля
распространился слух, что местные раввины якобы с особой
жестокостью относятся к домашним животным.
«Ну да, конечно, - засмеялся мой товарищ, - помнишь, как у
Высоцкого:
«Они по запарке замучили, гады, слона в зоопарке».
Честно говоря, до этого момента я совершенно не понимал смысл этой
фразы из «Песни об антисемитах». И вдруг - все оказалось так просто
и объяснимо... И, наконец, буквально на днях я разговаривал еще с
одним своим знакомым, специалистом из другой сферы жизни -
политической. И вот в конце разговора этот житель Иерусалима,
пытаясь как можно лучше сформулировать цели партии, которую он
представляет, сказал то, что сделало все его предыдущие слова
совершенно иными по силе звучания: «Нам нужно объяснить людям
простую вещь, - говорил мой товарищ, - о которой лучше всего спел
Высоцкий в «Охоте на волков». Надо вырваться за красные флажки,
куда нас загнали «миролюбивые» политики. Вырваться из зоны
отстрела, где мы находимся благодаря собственным предубеждениям»...
Итак, Высоцкий как будто участвует еще и в современной политической
жизни Израиля! Что может быть лучшим доказательством его
современности? Наконец, еще одна новость: уже давно велись
разговоры о том, что творчество Высоцкого достойно включения в
программу израильских учебников по русской литературе. И вот, в
одном репортаже из Израиля, подготовленном кабельным
русскоязычным телеканалом, прозвучала интересная новость:
стихотворение Высоцкого «Он не вернулся из боя» с переводом на
иврит вошло в новый учебник по русской литературе, изданный в
нашей стране в 2002 году. Учебник называется «На одной планете» и
предназначен для учащихся 12-х классов, изучающих русский язык как
второй иностранный. Значит, наши дети и внуки, владеющие ивритом
лучше, чем русским, будут знать о том, что «жили-были евреи
Высоцкие» не только по пакетикам ароматного чая одноименной фирмы.
Кстати, статья «Жили-были евреи Высоцкие» принадлежит перу одного
из известных биографов поэта - Марка Цибульского. Она была
напечатана в израильской газете «Индекс а-Галиль» 24.04.1998 г., и
вот что в ней говорится:
«От своих корней В. Высоцкий не отказывался никогда. Ни в юности,
когда из-под его пера вышли неуклюжие еще строчки:
«Когда наши устои уродские
Разнесла революция в прах,
Жили-были евреи Высоцкие,
Неизвестные в высших кругах».
Ни в конце жизни. За год до смерти он написал:
«И наяву, а не во сне
Я с ними вкупе,
И гены гетто живут во мне,
Как черви в трупе».
Эти строки показались наиболее важными М. Цибульскому. Я же хочу
привести отрывок из другого стихотворения Высоцкого, которое
кажется мне не менее значимым, чем предыдущее:
«Много во мне маминого,
Папино - сокрыто, -
Я из века каменного,
Из палеолита!
****
Наше племя ропщет, смея
Вслух ругать порядки;
В первобытном обществе я
Вижу недостатки».
Я уверен, что намеки на «первобытное общество», в которых легко
увидеть критику советского строя, - всего лишь «пшат» («простой
уровень»), как говорят исследователи текстов Торы (всего их четыре,
последний, кстати, «скрытый» - это каббала). А вот настоящее - это
про «скрытое папино» и про «наше племя». Явные симпатии поэта к
еврейству и различным его представителям в пику почти откровенному
советскому антисемитизму неоднократно проскальзывают в его
произведениях. При этом и реальный академик Иоффе, и вымышленный
врач Моргулис, не говоря уже о Мишке Шифмане, рельефно выписаны
Высоцким с чисто еврейской самоиронией, Желание Владимира
Семеновича быть со своим древним «племенем» иногда пряталось так
глубоко, что его практически невозможно было обнаружить, но порой
оно прорывалось совершенно явственно, как, например, в
стихотворении «Мы воспитаны в презреньи к воровству», точнее, в
последних строчках:
«Не надо нам уже всех тех, кто хаяли.
Я еду к бабушке, она в Израиле».
Как сообщил мне давний коллекционер материалов о жизни и
творчестве Высоцкого, житель Афулы Лион Надель (чьи материалы и
ценные советы очень помогли мне при написании этой статьи), в
Израиле живет не бабушка, но двоюродная сестра отца поэта, Семена
Владимировича. Но важно не только это, но и то, что тысячи граждан
нашей страны помнят о знаменитом современнике, и он помогает
переносить трудности репатриантского бытия (по крайней мере, мне
Высоцкий поднимает настроение в конце даже самого тяжелого рабочего
дня). А пока помнят имя человека, он жив. Именно на этом основана,
например, идея создания мемориального музея «Яд ва-Шем»...
Журнал «Спектр», г. Балтимор,
США, № 1, 2004 г.
Е.Мерзон Высоцкий как зеркало правого лагеря
|
