|
Алекс Тарн
Своих-то не надо...
(к статье Майи Каганской "Щит и Меч")
Помните ли вы некоего физика, утверждавшего, что Господь Бог не играет
в кости? Меньше всего мне хочется "давить авторитетом", просто давайте
отметим этот факт: Эйнштейн - надо полагать, после некоторых
размышлений выбрал-таки в пользу детерминизма. "Не играет в кости" –
означает, что существует некая первопричина, имманентный закон,
действующий определенным образом вчера, сегодня, завтра... всегда. Это
означает также, что существуют и причинно-следственные цепочки – какая
потолще, какая потоньше, на которых и висят, как желуди из известного
анекдота, все явления этого мира.
Впрочем, мнение Эйнштейна, при всем моем к нему уважении, - всего лишь
мнение. Одно из двух. Майя Каганская, к примеру, пишет: "...я отвергаю
– как интеллектуально подозрительную – любую детерминистскую концепцию
истории, будь то эволюционистская доктрина (саморазвивающийся прогресс)
или марксистское учение." Интеллектуально-подозрительная... Сказано,
видимо, в полемическом запале. Ну да не буду цепляться к
несущественному. Потому что в чем – в чем, а в поверхностности Майю
Каганскую заподозрить нельзя по определению. Для меня, убежденного
детерминиста, это – один из основополагающих законов бытия; с этим
фактом мой Бог не играет в кости так же, как и эйнштейновский... – с
чем Он там ни пробовал играть, перед тем, как Эйнштейн запретил.
А что же существенно? А вот, извольте. Чуть дальше Майя Каганская
раскрывает: "Для меня история – это совокупность превращенных в
реальность человеческих проектов, представлений, желаний, идеалов,
воли, интересов и прочих сугубо человеческих свойств, так что, в
сущности, в каждую эпоху история как бы начинается с начала – если не с
чистого, то, по крайней мере, не с целиком заполненного листа."
Кстати, в скобках, – надеюсь, никого не смущает эта связь физики с
лирикой, истории с онтологией? Потому что мы ведь тут об универсальных
законах толкуем. Мы тут полагаем, что мир изоморфен, однороден по своей
природе, что невозможно, к примеру, утверждать наличие детерминизма в
физике и отрицать его в истории. И наоборот. Впрочем, и утверждение об
изоморфности мира – не более чем мнение. Те, кто придерживаются
другого, приглашаются срочно прекратить чтение и выйти вон, пока скобки
еще открыты. Для оставшихся закрываю скобки и продолжаю.
В конце концов, интереснейшая статья Майи Каганской об Эфи Эйтаме
представляет (в конспективной форме, хотя и без всякого ущерба глубине)
доводы обеих сторон давнего спора, ведущегося со времен античности –
какова природа мира? Един ли мир, то есть представляет ли он собою
единый, непрерывный кусок (кто-то скажет – дерьма, но – эмоции - в
сторону), либо множественнен, то есть – раздроблен на атомы, которые, в
свою очередь, по меткому замечанию одного "большого ученого",
неисчерпаемы в своем бесконечном дроблении?
Спор этот не разрешим методом логических доказательств; в ту или иную
природу материи "можно только верить", как "в Россию". Мне жаль, что в
именно в этом – кардинальном! - вопросе мы с Майей оказались по разные
стороны баррикад – обычно я с радостью узнавания "своего" разделяю ее
мнение по самым разнообразным темам. На этом выражении сожаления можно
было бы и закончить, ибо спорить, как я уже заметил, бессмысленно, если
бы не одна деталь: известная противоречивость статьи. Решительно
отвергая базисные установки Эйтама, Каганская, тем не менее, признает
несомненную ценность его "интуиции религиозного лидера и мыслителя" для
современного Израиля. Это противоречие будит недоумение и одновременную
надежду на перемещение высокоценимого мною автора обратно, по
"правильную" сторону баррикад – а вдруг дело только в терминологической
путанице?
Зенон придумал свои знаменитые апории еще в V веке до христианского
летоисчисления; вроде бы, они наглядно свидетельствовали в пользу
модели Единого. Да вот беда, в прикладном отношении множественная
модель всегда выглядела намного удачнее. Не будь введено понятие прямой
с бесконечным числом точек – где бы мы сейчас колупались? без
евклидовой геометрии? Не будь пифагоровых штанов, человечество и по сей
день бродило бы с голым задом. А потому конкретно мыслящие инженеры
просто смущенно покашляли в сторону Зенона и его друзей, да и забыли о
странном парадоксе. Мало ли что нам непонятно в этом множественнейшем
из миров?
Позднее время внесло поправки. Задача строительства атомной бомбы, при
всем уважении к Парфенону, требовала несколько другого уровня
приближения к действительности. И тут оказалось, что модель единого,
непрерывного мира также обладает вполне ощутимой прикладной ценностью.
Еще раз смущенно покашляв, физики провозгласили равноправие двух
подходов. То есть, решение о том, какую именно из двух
взаимоисключающих моделей применять – волновую или квантовую –
следовало принимать сообразно обстоятельствам - где что удобнее. Так и
живем, при полнейшем прикладном оппортунизме. Атомная бомба взрывается,
Парфенон стоит, все довольны.
С философами, историками, пророками и прочими властителями дум дело
обстояло иначе. В отличие от прикладников, они не имели дело с мостом,
который может упасть в случае неправильного расчета. Поэтому для них
главным критерием – до поры, до времени - оставалась умозрительная
непротиворечивость, правдоподобие. А умозрительная непротиворечивость
явно свидетельствовала в пользу "единой" модели. Да и интуитивный опыт
указывал на поразительную однородность и соразмерность явлений мира,
которые трудно было объяснить иначе как общим единством мироздания.
Из единства прямо следовал детерминизм – в том смысле, что любое
явление развивается не хаотично, статистически, но - по неким
имманентным законам, единым для всей системы. Бог не играет в кости.
При этом, что особенно важно, эти законы не обязательно являются
умопознаваемыми. Последнее обстоятельство сильно затрудняло прикладное
использование модели. Как, вы спросите, можно использовать абстрактную
модель сущего в прикладных целях? Ну как же... – а задача
переустройства мира вас не прельщает? Ну, скажем, сделать всех
счастливыми вам не хочется? Чтоб каждой бабе – по мужику, а каждому
мужику – по бутылке? А-а... то-то же.
Беда заключалась в том, что, как я уже отмечал, подавляющее большинство
прикладных моделей были именно атомарными, статистическими,
рассматривающими мир как управляемый хаос, приписывающими разным
объектам (и в том числе – человеку) всевозможные уровни степеней
свободы. Так родились идеологии – поведенческие, этические,
общественные модели, основанные на множественной модели мира, на
фиксированном наборе законов и ценностей – евклидова геометрия
применительно к обществу и истории.
Обратите внимание на важный момент: атомарные модели также отнюдь не
лишены детерминизма. Понятия причины и следствия отнюдь им не чужды. Но
это иной, прикладной, бытовой детерминизм. Детерминизм без
Первопричины. Возможно, в этом – источник терминологической путаницы:
одно и то же слово для обозначения принципиально разных вещей.
Вот вам пример. Отчего мужчине нельзя ударить женщину? Детерминизм
"единой" модели ответит вам так: потому что этим действием вы
подрываете универсальный нравственный закон, лежащий в основе вашего
существа, а, следовательно (ведь мир един), и в основе всего
мироздания, и тем самым разрушаете его. Ни больше ни меньше. Мужчина,
ударивший женщину, разрушает все мироздание.
Детерминизм атомарной статистической модели сверится в местном
юридическом справочнике и затем назовет точную причину: денежный штраф
плюс год условно. Затем снимет очки и, доверительно наклонившись через
стол, заметит: "А вообще-то можно. Во-первых, статистически, в суд
попадают только 5% случаев, а во-вторых, все зависит от адвоката. Так
что всыпьте вашей сучке по первое число..." Естественно. Ведь одно дело
– Причина, и совсем другое – причина. Первая стоит скалой при любых
обстоятельствах; вторая – пшик, статистическое предположение, плюнь – и
нет ее.
Такие вот разные подходы. Идеологические "прикладники" подпихивали
человечество к светлому будущему, главным образом, прикладами. Эта тема
интересна сама по себе; желающих я отсылаю к собственной статье
"Сумерки идеологий" (http://rjews.net/gazeta/tarn7.shtml). Не могу не
отметить радостный для меня факт совпадения одного из главных тезисов
этой статьи – относительно гибели "атомарных" идеологий – с мнениями
Майи Каганской и Эфи Эйтама. Тем удивительнее выглядит "атомарный",
статистический взгляд Каганской на исторический процесс: чистый лист,
пустота, в коей мы, человеко-атомы, мечемся без руля и без ветрил,
движимые лишь загадочными "сугубо человеческими свойствами". Это что ж
за звери такие, Майя, – сугубо человеческие свойства? И с чем их едят,
если они съедобны, конечно? Будьте уж последовательной до конца –
объявите это движение броуновским на всю катушку; тогда и в самом деле
спорить становится не о чем.
Одно лишь замечание я просто обязан сделать, хотя бы – в качестве
читателя "среднего и старшего поколения". Майя Каганская пишет:
"Читатели среднего и старшего поколения, для которых упомянутое учение
(марксизм – А.Т.) не просто какое-то словарное понятие, но обязательная
часть полученного образования, наверняка подметят интригующее сходство
между религиозной философией Эйтама и марксистским диалектическим
историзмом: в обоих случаях историей заведуют объективные, не зависящие
от человеческой воли силы, будь то Божий Промысел или экономические
законы и законы классовой борьбы."
Тут рука сама тянется к дубине... но – написано Каганской, из песни
слова не выкинешь... А потому приходится отложить дубину в сторону и
ответить сухо и по существу. Сходство это чисто внешнее – в точности,
как между бытовым детерминизмом "прикладников" и глобальным
детерминизмом приверженцев Единого. Как между причиной и Причиной. Как
между небом и землей.
Не так давно спорил я со одним своим религиозным знакомым – человеком
огромного интеллектуального и творческого потенциала. Меня,
нерелигиозного, удивляла его странная, на мой взгляд, приверженность
экзистенциализму. Последний, если пользоваться определенными выше
терминами, представляется мне одной из "атомарных" идеологий, выросших
на почве страха и отчаяния, порожденных неадекватностью предшествующих
попыток "реорганизовать Рабкрин". Так или иначе, категории "абсурда",
"существования" на изломе "пограничных ситуаций", в которых только и
выявляется моментальная, как фотографическая вспышка, "самость"
человека – весь этот убогий, хотя и очень литературный бред всегда
виделся мне абсолютно несовместивым с цельностью религиозного
мировосприятия.
Религиозный человек, рассуждал я, не может не быть убежденным
приверженцем модели Единого. При чем же здесь Сартр, Камю и Хайдеггер?
И тем не менее. Мой оппонент поразил меня принципиальным осуждением
парадигмы универсального единства. Он заклеймил этот подход в качестве
гностицизма и вульгарной трактовки Каббалы. Да и вообще Каббала
представлялась ему ловушкой для заблудших сердец (тут я, понятно,
помалкивал, поскольку – ни уха ни рыла ни в том, ни в другом, ни в
третьем). Короче говоря, выяснилось, что, как я ни старался, говорили
мы о разных вещах, и, более того, - что даже религия может быть вполне
атомарной.
К чему я это – про экзистенциализм и религию? К тому, что раз черта
повидавший, узрит его и в ангеле. Мой приятель, увлеченный жаркими
спорами внутри иудаизма, вместе с Каббалой выбросил в мусорное ведро
базисную площадку, на которой, в конечном итоге, зиждется его
собственная религиозность. Майя Каганская, оглушенная когда-то пыльным
мешком большевизма, даже в спокойной цельности Эйтама видит
приплясывающих бесов-коммуняк.
Эй, Майя! Своих-то не надо. Хватит с нас и плюющей-блюющей мелюзги.
Теперь еще и от Вашей тяжелой руки пригибаться? Добро бы еще – по делу,
а то ведь – так, стам, по недоразумению. Или я ошибаюсь?
< < К оглавлению
< <
|
|
|