|
Алекс Тарн
Ну и что?
Ну и что? Кто-нибудь удивляется тому, что они жгут синагоги? избивают
нас на улицах? глумятся над нашими кладбищами? Давайте признаемся себе
честно: мы ведь про них все уже знаем. Эти университеты мы кончали
экстерном - в детсадовском возрасте, а кто и пораньше. Контрольные по
теме «а мы жидов не принимаем» мы писали еще в песочнице на дворе. В
школьных коридорах мы сдавали экзамены по специальности «иди сюда,
жидок, я тебе щас морду намылю». Невидимый для других кукиш пялился на
нас с каждой захлопнутой перед нами двери – в морду нашу
жидовскую, в морду, в морду...
Так что все в порядке, ребята, все путем; приятно знать, что есть хоть
что-то неизменное в этом сумасшедшем, быстроменяющемся мире. Во времена
хайтека нас продолжают любить той же пламенной любовью, что и во
времена австралопитека. Неизменна и наша способность забывать об этой
вечной любви; в сочетании с изобретательным еврейским умом она образует
гремучую смесь объяснений, самообвинений, теорий и прочих финтифлюшек,
имеющих одну заветную сверхзадачу – вытеснить из нашего сознания
угрюмую харю антисемитизма, нависающую над нами от колыбели до гроба.
Так и сейчас. Сожгли синагогу в Марселе? – понятное дело: во Франции
миллионы арабов. Убили еврея в Брюсселе? – ну да, там их тоже
хватает... Изувечили надгробья в Берлине? – и туда добралось исмаилово
семя...
Алло, евреи! Как насчет того, чтобы проснуться? Кто жег нас, как
дрова, вязанками - в Испании и в Португалии еще 500 лет тому
назад? Арабы? - дудки! Самые что ни на есть господа европейцы
жарили на веселых воскресных ярмарках барбекью из еврейчатины. Кто-то
скажет – некорректно... далеко загребаю... Ладно, давайте
отмотаем назад всего одно столетие: кто устраивал погромы в Нанте и в
Бордо под аккомпанемент «дела Дрейфуса»? В те времена Монмартр еще был
французским, и проживали там еще Поль да Анри, а вовсе не Ахмад с
Фаруком, как сейчас. Они-то и громили – и Поль, и Анри, и Жан-Жак с
Кретьеном... Прокатился тогда, кстати, погром и по Алжиру. Алжир в ту
пору был, напоминаю, французской колонией, и громили нас в том арабском
городе Алжире не арабы – французы, со всей их Марсельезой и прочими
«фратерните».
Не арабы – просвещенные немцы вышибали мозги из наших черепов в
Хрустальную ночь. Не арабы – либеральная человеколюбивая Европа
оттолкнула нас, бегущих от дикого фашистского вепря; Европа отдирала
наши руки от поручней уходящих поездов, сбрасывала нас за борт
отчаливающих кораблей, штыками и пулями гнала нас от наглухо закрытых
границ – прямиком в крематории Треблинки и Освенцима, Дахау и
Бухенвальда. Европа давила, жгла, жрала нас в прошлом; руки европейцев
– по плечи в еврейской крови, реки их текут нашими слезами, поля их
усыпаны нашим пеплом... Велик счет жидоедской Европы в Небесной
Бухгалтерии. А ну как предъявят его к оплате, этот счет? Хватит ли
крови, слез и пепла - расплатиться?
В общем, есть им, друзьям нашим сердечным, чем озаботиться. Что тут
сделаешь? С одной стороны, надо бы грехи замаливать - вот и шлет нам
Европа своих профессиональных гуманистов, одарить нас прославленным
европейским человеколюбием. С другой стороны, такие грехи – не
отмолишь... Так что хорошо бы того... убрать их, свидетелей, то есть,
друзья, - нас с вами. Хорошо-то хорошо, да вот беда – не выходит. Две
тысячи лет бьются, как рыба об лед – и хоть ты тресни... Живы мы – и
все тут! Вот ведь проблема...
Разве что Шула поможет. Знаете Шулу? Нет? Ну как же... Вот она медленно
едет на своем тендере по улице захолустного городка, и десяток собак,
весело помахивая хвостами, трусят следом. Время от времени Шула
останавливает машину и производит смену караула: две-три шавки после
короткой неразберихи загружаются в кузов взамен томившихся там прежде
товарок, и вся процессия продолжает свой неспешный путь. Шула любит
животных. Каждый день она приезжает сюда из Рамат-Авива прогуливать
своих собак. Их у Шулы более тридцати. Шула борется за собачьи права.
Еще она борется за дело мира и за права сексуальных меньшинств. Этим
трем важнейшим задачам посвящена вся ее жизнь, благо, зарабатывать на
пропитание Шуле не приходилось ни разу в жизни – она богата. Миллионов
у Шулы даже больше, чем собак. Прогуляв собак, Шула едет на перекресток
и стоит там с плакатом и вдохновенно-зверским выражением лица, борясь
таким образом за мир.
Но хрен с ним, с миром – вернемся к собакам. Все они безымянные – Шула
любит животных из общих соображений, не снисходя до несущественных
деталей. Она подбирает на улице бездомных псин, роющихся в помойках,
приводит их в свой питомник, кормит и моет. Затем Шула увечит их – псов
кастрирует, сучек – стерилизует. Потом ищет им нового хозяина. Люди
берут шавок - кто даром, а кто и за мзду. Почти все собаки
возвращаются затем на улицу посредством пинка ноги – нередко это
происходит, едва лишь шулин тендер скрывается за поворотом. Я не
зоолог, но интуиция подсказывает мне, что кастрированный урод долго не
протянет даже на израильской богатой помойке...
Так замыкается этот круг - трогательный гимн гуманизму и любви к
братьям нашим меньшим. Мне хочется верить, что со своей третьей любовью
- представителями сексуальных меньшинств - Шула обращается менее
гуманно, оставляя им «лишние» детали, вырезаемые ею у собак. Иначе
меньшинства просто потеряют право называться «сексуальными»... Впрочем,
я – не гуманист, где уж мне разобраться в «общечеловеческих ценностях».
Одно я знаю точно, неправомерно, может быть, проецируя свою злую
людскую натуру на изначально доброе собачье существо, по причине
протянутой колбаски доверчиво подбегающее от помойки к шулиному
тендеру: знай я заранее, что именно эта ласковая стерва собирается со
мною сделать... Ррр-рр-р...
Господи, отчего Ты не стерилизовал шулину маму до шулиного рождения?
К чему я все это? Ах да, Евросоюз... Я вспоминаю Шулу, глядя на
питомники, которые добрые европейские дяди строят для нас в Земле
Израиля. Питомник под знакомым названием «Шалом ахшав» финансируется
Европейским Союзом сразу по нескольким каналам. Главная задача его,
насколько я понимаю, - привлечь к делу «защиты мира» людей с психически
здоровой внешностью, ибо у постоянных членов организации с этим – явные
проблемы. Питомники «Арба Имаот» («Четыре матери») и «Махон Мифне»
работают в том же направлении, причем каждый собирает своих собачек на
помойках вполне определенного профиля: те – в неблагополучных районах,
эти – среди религиозных. Конкуренция не поощряется.
Для работы в питомниках европейские жидоеды нанимают местную рабочую
силу. Нелегкий труд этот оплачивается сущими грошами – по свидетельству
газеты «Маарив», доктор Йоси Бейлин получает от своих европейских
хозяев всего 350-400 тысяч шекелей в год. Хорошо хоть поездки Бейлина
за границу финансируются Европой из отдельной кормушки; иначе трудно
представить, как бедному доктору удалось бы наладить столь важный для
дела стерилизации обмен опытом с палестинскими и европейскими
коллегами. Надо отметить, что в последнее время у европейцев прямо таки
открылось второе дыхание. Параллельно с поджогом синагог и осквернением
еврейских кладбищ Евросоюз выделил полтора миллиона долларов на
созданную неутомимым доктором Бейлиным «Коалицию Мира». Так что теперь
держитесь – процесс кастрации еврейского государства и стерилизации
еврейских ценностей вступает в решающую фазу.
Конечно, наивно было бы думать, что европейские благодетели оставят без
внимания нашу русскоязычную помойку. Для нас, друзья, создан особый
питомник под многообещаюшим названием «Институт Демократии и Лидерства
для репатриантов». Во главе проекта стоит депутат кнессета Роман
Бронфман. В отличие от своих соседей по трибуне оплаченных Евросюзом
демонстраций, депутат Бронфман выглядит на удивление здоровым. Когда я
вижу страдальческую гримасу сжигаемого фанатическим внутренним огнем
Йоси Бейлина, слышу самовлюбленное токование Йоси Сарида, или
тырындычихину базарную скороговорку Захавы Гальон, грусть, да, грусть
охватывает меня наряду с раздражением. Случаи-то все клинические... С
ними не спорить надо, их надо лечить; покивать – да, да, конечно,
дорогой... погладить по головке, да и задействовать хорошего
психоаналитика, чтобы выяснил между делом причину тяжелого их невроза.
Так и выяснится, гляди, что трагедией «Осло» мы обязаны чьему-то
раннему онанизму...
Господин Бронфман, в противоположность указанным клиентам, выглядит
вполне душевно-здоровым. На все сто. Как бык. Как Алекс Гольдфарб. Он
просто делает карьеру, подманивая кого надо - куда надо. Он работает за
зарплату, депутат Бронфман. Вы вот получаете зарплату? – получаете. И
он получает... какие же могут быть претензии? Так что, глядя по утрам в
зеркало, он видит в нем всего лишь энергичное лицо профессионала на
жалованье... хотя нет-нет, да и промелькнет там неприятная, смутно
знакомая по евангельским сюжетам тень... Ну да это вопрос угла зрения,
не более того.
Вернемся, однако, к питомнику для «русских». Тут интересно - за какую
породу нас держат? То есть кастрируют, понятное дело, всех – тут
вариантов нету. Весь вопрос в том, как подманивают к тендеру.
Среднестатистическая собака идет на вареную колбасу. Особо умных
приходится брать куском мяса, причем свежего. Те, что поглупее,
удовлетворяются булкой. А вот в какую категорию попадаем мы с вами?
Вот что сказал по этому поводу некий европейский друг из комиссии,
выделившей 320.000 долларов на вышеупомянутый питомник: «Учитывая тот
факт, что русскоязычный сектор почти полностью голосовал за Нетаниягу в
1996-ом, а в 1999-ом многие члены этой общины проголосовали за Барака,
воспитание этого важного сектора в духе стремления к Миру является
обещающим капиталовложением ЕС». Во как... Дядя не без основания
полагает, что собаки мы с вами совсем-совсем глупые, бегаем за кем ни
попадя без всякой на то компенсации, так что и сманить нас в
направлении скальпеля не составит особенного труда. Короче - «обещающее
капиталовложение», в особенности, если во главе питомника стоит такой
энергичный профессионал, как депутат Бронфман.
Итак, налицо – знакомая, привычная антисемитская суета, слегка
усилившаяся в последние недели и потому попавшая в заголовки газет. Ну
и что? Кто-нибудь может мне объяснить: какого беса они суетятся?
Неужели им непонятно, что мы – сильнее, неизмеримо сильнее их дохлой,
дряхлой, на ладан дышащей Европы? Даже с нелегким грузом наших
предателей и душевнобольных – сильнее. Потому что основа нашей силы,
мощь нашей культуры были с нами уже тогда, когда они еще грызли,
похрюкивая, желуди на зеленых полянках того, что гордо именуется нынче
Европейским Союзом. А потому - не стоило бы им увеличивать и без того
огромный счет. Ведь платить все-таки придется – кровью, слезами, пеплом.
< < К оглавлению
< <
|
|
|