Раиса Эпштейн
МЫ ЗНАЕМ ВСЕ...
Вести 02.12.93
Господа, а вам не кажется, что мы с вами сошли с ума ? Нет-нет. Я не о левых. И не о правых. И не о религиозных. И не об антирелигиозных, абсолютно уверенных, что у них-то, в отличие от тех, по отноше- нию к кому они "анти", все в порядке. То есть я не о всех этих и других по отдельности. Я - о всех нас, решительно всех, вместе.
Может, это и в самом деле Господь лишил нас разума, чтобы довести наконец упрямо жестоковыйных до последней черты, до последней стены, до самого-самого края, дальше которого - пропасть... Может, в самом деле уже Конец подходит, тот самый, заранее предусмотренный? И только мы, слепые, ничего не видим, живем, как живем, питаемся, спим, работаем, воруем, разоблачаем, оправдываемся..
Нет, я не о политике. Хотя это почемуто называется у нас именно политикой...
Но, с другой стороны, - конечно же политика, что же еще ? Издавна намертво противостоящие друг другу концепции - "отдавать" или "не отдавать" - столкнулись друг с другом в последней схватке, исход которой, впрочем, предрешен. Два извечно противостоявших друг другу лагеря обмениваются последними взаимными оскорблениями и оплеухами... Еще немного - и предмета спора не станет, и за его неимением наступит Вечный Мир. Не только с арабами. С политическим противником тоже. За его отсутствием. Не надеяться же, в самом деле, на сохранение партии, суть платформы которой - "не отдавать", когда все уже отдали. Итак, наступит Вечный Мир, то есть Шалом, а с ним вместе - вечная власть той партии, которая его учредила.
Вы считаете, что об этом пока еще рано? Что не все отдали? Что кроме оккупации 1967-го была еще и оккупация 1948- го? Правда...
Но только, я думаю, до этого дело уже не дойдет. Не успеем. Крепки зубы у матерого волка, которые ему очень хорошо наточили. Вот эти самые благодетели наточили, которых он тотчас же за это с аппетитом скушает... Или не допустим? Опомнимся? Когда? В какой-то это намечается момент?
Нет, я почти не шучу. И с этим вообще не очень-то пошутишь. И я даже не о том, отдавать или не отдавать. Я о том, что невероятно страшнее, по крайней мере в моих близоруких глазах.
Вообще-то, скорее всего - это я сошла с ума. Ну не может же быть, в самом деле, что я одна и еще, может, двойка-тройка-десяток граждан Израиля понимают что-то, а все остальные... Или и в самом деле не происходит ничего ?
Политика... Грязное дело. И все порядочные, разумные, интеллигентные люди просто закрывают глаза, зажимают нос, отключают теле- и радиоприемники... Чтоб не слышать. Чтоб не видеть. Чтоб не знать...
Да только, позвольте, господа, какая же это политика? Это раньше было политикой. Когда сотрясали воздух концепциями, привлекая наивных избирателей, но очень хорошо зная, что никакой принципиальной разницы между теми и этими, то бишь между двумя так называемыми большими партиями, не было и нет. Ну, это примерно как в Америке... демокра- ты, республиканцы, а кто там, по большому счету, разберет, что их так уж фатально разделяет? -
А у нас... Ну не допустить же, что кто- то верил в самом деле, всерьез, что найдется правительство - свое, не чужое, которое вознамерится все эти концепции, все эти словеса воплотить. Ну в самом деле, неужто кто-то верит, что Ганди всерьез требует трансфера арабов?.. Даже рьяные миролюбы, компаньоны из МЕРЕЦа, даже эти в значительной части своей, вряд ли относились к своим декларациям всерьез.
Впрочем, нет. Вот они-то, по крайней мере, наиболее последовательные из них, и практически тождественные им бывшие "голуби" Аводы, пожалуй, действительно относились к своим идеям всерьез. А с другой стороны - поселенцы, в особенности религиозные поселенцы, с их отнюдь не политической, а гораздо более глубоко укорененной решимостью. Вот в этом суть дела. В этой давно существующей, но сегодня достигшей своего полного выражения поляризации. В ней выражается истинный не-политический смысл того, что происходит сейчас.
В программе "Пополитика" 22 ноября даже такой ярый обличитель религиозного засилия, как Томи Лапид, не выдержал все-таки и в ответ на прелестные речи очень известной "хаверат-кнессет" из МЕРЕЦ произнес: "Удивительно все-таки получается! Именно те, кто наиболее яростно борется против еврейской традиции, столь же яростно и страстно бросаются на защиту "традиций палестинского народа".
Этим, в сущности, все сказано. Одержимость МЕРЕЦа, выражающаяся в равной степени в стремлении отдаться палестинцам, в тайном или явном желании с корнем вырвать из израильской жизни все, что хотя бы отдаленно напоминает еврейскую религиозную традицию, в патологической ненависти к религиозным поселенцам, демонстрирующим тем, кто на втором полюсе, самим своим существованием свою подлинность, невольно обнажающую неподлинность этих, вторых... все это только подтверждает, являет собою то почти невыносимое, экстремальное, по сути трагическое... То, что нам здесь третьего не дано, хотим мы этого или не хотим, нравится ли нам это или не нравится.
Либо вы идентифицируете себя с ев- реями, во всей полноте этого странного понятия и со всеми вытекающими из этой идентификации последствиями, - либо вы идентифицируете себя с сегодняш- ними партнерами-друзьями, вчерашними врагами-убийцами... Все остальное - игра в поддавки с самим собой, игра, которая, если на минуту отнестись к ней всерьез, может привести к чрезвычайно опасным последствиям, что сегодня уже хорошо видно тем, кто способен хоть что- нибудь видеть.
Хотя, с другой стороны, третье вроде бы как раз и дано. Как бы. Все, что посредине. Все это политиканство, "правое" и "левое', колеблющееся и волнующееся, как морская волна - сегодня там, зав- тра здесь. И все принципы не стоят и гроша, если, в одном случае, светит перспек- тива вечной, власти посредством политического уничтожения противника и если, в другом случае, возникает опасение потерять свой электорат, который ведь тоже, как и электорат "левых", кушать хочет, желательно вкусно, и устал воевать, в особенности после того, как ему об этой его усталости так долго и искусно жужжали в уши средства массовой информации, а потому готов, электорат то бишь, как все другие нормальные люди, готов на Шалом любой ценой.
Вы скажете, что вот тут-то она, политика... которую я отрицаю... Но суть не в том, что посредине, а в том - что по краям.. Это - экзистенциальная схватка. Это - бой за самое наше право жить. И дело не в том, чтобы еще раз напоминать для всех очевидное - что это концепция МЕРЕ Ца, а не Аводы реализуется сегодня руками Рабина. И дело не в том даже, как это вообще могло случиться с Рабином.
Потому что мой вопрос - как это во- обще могло, может, случается то, что вот сейчас происходит с нами. Со всеми. Правыми и левыми. Религиозными и антирелигиозными. Ашкеназами и сефардами. Репатриантами и ватикамй.
Мы что же, и в самом деле не видим, что происходит?
Мы что же, действительно не слышим их, эти крики, этот зов о помощи из-за "зеленой черты"? Мы разве не понимаем, что происходящее с ними сегодня это наше завтра ? Мы оглохли ? Ослепли ?
Да. Мы оглохли и ослепли. Потому что мы думаем, что это - все еще политика. И еще потому, что мы в политике, уже кончившейся игре-политике жили до сих пор всегда. Вот в этой тотальной разде- ленное на лагеря. Вот в этой всеобъемлющей партийности.
И потому здесь в принципе невозможно докричаться. Ты еще только открываешь рот, а тебя уже припечатывают к лагерю, и с тобой все ясно, и тебя незачем слушать. Если ты, разговаривая с "левым", не говоришь того, во что верит "левый", - то ты "правый". И точно так же во втором случае. Это - стена. Прорваться, проломить это невозможно... В этой ситуации действительно единственной приличной позицией оказывается промолчать.
И значит, невозможен разговор. И значит, одни молчат, другие - орут, третьи уже почти стонут, но никто никого не слышит. Невозможно вообще услышать трезвый голос. И значит, бой до последнего патрона внутри собственного народа ради мира сАрафатом?
Когда я читаю наши русскоязычные газеты, я только в них, в некоторых из них нахожу порою трезвые, нетенденциозные подходы, вижу нормальную, естественную реакцию на происходящее, слышу голоса душевно здоровых людей. Может быть, это следствие нашей пресловутой неабсорбированности, следствие опыта той жизни, когда крики истязуемых за железной стеной ГУЛАГа заглушались маршами энтузиазма?
Там - палачи, истязавшие собственный народ исходя из кем-то когда-то провозглашенных Великих Целей.
Здесь - исходя из сейчас провозглашенной великой цели Шалома и вытекающего из него прекрасного Будущего - свой народ сознательно оставлен в руках чужих палачей. Пусть не весь народ, а "только" 150 тысяч и только за "зеленой чертой"... Там тоже за стеной ГУЛАГа оказался не весь народ.
И песни энтузиазма, заглушающие крики гнева и боли.
Впрочем, есть еще одно отличие. И оно мне представляется очень существенным. Там - действительно не знали. Здесь - мы знаем все. Простим ли себя потом? Прощаем ли себя уже сейчас?