Раиса Эпштейн
Радикальная левая, антисемитизм и тоталитаризм
Часть первая
Краткое предисловие.
Смена имен в мифическом круге.
В один из первых после тяжелого хамсина, приятных
своей легкой осенней прохладой дней конца месяца тишрей - 3
октября 2002-го года, в четверг - я услышала в сводке новостей
Коль Исраэль показавшееся мне полным очень глубокого смысла
сообщение. Речь шла о возобновившемся суде над Баргути и прямо или
косвенно сопровождавших его происшествиях и эксцессах. Передали о
том, что пресс-служба главы правительства выразила недоумение по
поводу того, что на судебное заседание был допущен, без разрешения
на то компетентных органов, палестинский фотограф; что этот самый
фотограф не ограничился съемкой исторических кадров, а поднял руку
на присутствовашую на том же судебном заседении мать одной из жертв
палестинского террора и назвал именно ее «террористкой»; что член
Кнессета Михаэль Кляйнер высказал свое глубокое возмущение
поддержкой Баргути, выраженной левым активистом Ури Авнери и
возглавляемой им организацией Гуш Шалом; что во время
заседения суда возник переполох из-за резкой стычки между
родственниками жертв террора и представителями защиты обвиняемого
Баргути, вследствие которого представители защиты были спешно
выведены охранниками из зала суда.
Но вовсе не эти происшествия, сами по себе вполне заслуживающие
внимания, вызвали мой пристальный интерес. Объектом последнего стало
сообщение, прозвучавшее в одной из ранних сводок, а потом почему-то
больше не повторенное ( мне, кстати, всегда было интересно,
кто и на основании каких критерев решает в наших государственных
СМИ, какие сообщения нужно повторять снова и снова, а какие
достаточно передать один-два раза, и потом больше не возвращаться к
ним). Сообщение было о том, что защитник Баргути, адвокат по фамилии
Лейбович – внук небезызвестного покойного профессора Ишайягу
Лейбовича – применил в ходе своей защиты потрясающе интересный
аргумент. Потрясающим его называю я, а не бесстрастный радио-диктор,
и пусть читатель судит, права ли я, определяя его так. Адвокат-еврей
сравнил пролившего реки еврейской крови палестинского террориста с
Моше Рабейну. Ведь, как ныне Баргути, также и Моше был
вождем народа, возжаждавшего свободы и независимости, -
считает израильский адвокат. Также поступки Моше, - как ныне
поступки Баргути, - вытекали в свое время из понимания первым (как и
вторым по отношению к нынешним фараонам) того обстоятельства, что
фараон по собственной воле не отпустит на свободу угнетаемый
им народ.
Нет, меня поразило здесь даже не само по себе
чудовищное сравнение. В сущности, даже к подобным вещам должны быть
готовы те, кто внимательно следит за изощренными пропагандистскими и
само-пропагандистскими манипуляциями тех в Израиле и вне его, кто
готов оправдывать убийственный террор палестинцев «оккупацией» ,
«угнетением», «подавлением» «военными преступлениями» и
«преступлениями против человечества» - нет, не палестинских убийц,
разумеется, а нас, пытающихся защититься от них израильтян. Мы уже
привыкли к выстраиванию симметрии между убийцами и их жертвами. Мы
уже привыкли к тому, что даже такого рода симметрия кажется
иным ее противникам недостаточно «нравственной», ибо подлинно
нравственным в их глазах является лишь однозначное и одностороннее
обвинение одной лишь израильской стороны. Мы уже привыкли к этому
аморальному выворачиванию наизнанку понятий и смыслов, а иные из нас
даже уже впитали его в себя бессознательно и подчинились ему, уже
позволили изощренным и искусным манипуляторам завладеть своим
сознанием, своим мышлением, своим словарем, а значит - своими
ценностями, взглядами, мировоззрением, душой.
Но все это уже немножко другая тема, которую мы не
можем здесь, в этом кратком предисловии, развивать. Здесь, завершая
его, я хочу все-таки объяснить, что же так поразило меня в связи с
описанными событиями. А поразило меня, я бы даже сказала -
вызвало настоящее интеллектуальное потрясение – то, как удивительно
замкнулся круг. Нет, не священный, не мифический сам по себе,
изначально, но тот, с которым связано все же созидание чудовищной и
убийственной антисемитской мифологии эпохи Пост-Катастрофы –
мифологии, которая ,быть может, уже снова готовит почву для
трагедии. Следующей, еще одной.
Я, конечно же, не обвиняю во всем, что
происходит уже сейчас и, быть может, еще произойдет в дальнейшем,
одних лишь деда и внука Лейбовичей. Но я не могу, даже если бы очень
хотела, не заметить глубочайшей символичности того, какими именно
словами один из них открыл, а другой замкнул круг, в котором, как в
западне ,находимся сегодня мы все.
Дед назвал государство и армию обороны еврейского народа,
вернувшегося на свою историческую землю, юдо-нацистскими.
Внук сравнил одного из кровавых убийц своего народа с духовным
пра-родителем евреев , Моше Рабейну.
Так началось, продолжается и набирает все большую страшную
силу создание и распространение чудовищной мифологии , в которой
евреям уготована роль нацистов, а исламо-нацисты превращены в
современный аналог исторического еврейства. Как хорошо известно, и
саму Катастрофу сегодня все больше отнимают у нас и передают
им – тем, кто убивает, взрывает евреев только за то, что они евреи,
и рвет на куски живые и мертвые еврейские тела детей и взрослых в
действиях, называемых обычно кратким, но режущим слух и душу словом
«линч».
Часть вторая
«Б-г уже не счастлив во Франции»
«Счастлив, как Б-г во Франции» - это был лозунг,
сопровождавший массы евреев, ринувшихся, в результате эмансипации, в
страну просвещенного Вольтера в надежде найти в ней свое
счастье. Но Вольтер был антисемитом, и все гарантии в отношении прав
человека не помешали режиму Виши, во главе с коренным французом
Петеном, принять расистские законы и с во всех смыслах убийственной
строгостью следить за их точным исполнением.
Так начинает Лоран Коген свою статью, посвященную анализу
нынешней еврейской ситуации во Франции (Б-г уже не счастлив во
Франции, журнал Эрец ахерет, 2002, вып.11). К
статье присоединено интервью, взятое ее автором у Джорджа
Бен-Шошана - специалиста по проблемам Катастрофы и тоталитаризма
и редактора журнала “Revue d’Histoire de la Shoah”,
выпустившего не так давно удостоившуюся широкого внимания во Франции
книгу об интеллектуальной и политической истории сионизма .
Джордж Бен-Шошан не готов безоговорочно принять
утверждение, что Франция стала ныне европейской столицей
антисемитизма. Все-таки главным его носителем являются здесь не
коренные жители - говорит он - а арабское
население, ведущее свое происхождение из стран Магриба, и община
исламских иммигрантов, составляющая сегодня где-то между 4 и 6 млн.
человек. Антисемитизм этих слоев действительно принимает все более
ужасающие формы, открыто выражая себя в том числе через каналы
их общинных радиостанций в убийственной ненависти к евреям и
государству Израиль. Получается, что все старания французской
интеллигенции, предпринятые ею после 2-й мировой войны для изгнания
антисемитизма из французской культуры, оказались напрасными, и
казавшийся уже окончательно исчезнувшим антисемитизм вернулся вновь.
Есть классическая ирония в том факте, замечает Бен-Шошан, что в
прошлом не кто иной как именно французские евреи были здесь в первых
рядах борцов против проявлений анти-арабского расизма.
Лоран Коген не может скрыть своего удивления перед тем резким,
поистине катастрофическим изменением атмосферы в отношении евреев,
которое произошло во Франции в течение последних 1,5-2 лет. Ведь еще
совсем недавно они чувствовали себя там так хорошо.Сотни тысяч
евреев, эмигрировавших из Северной Африки, превосходно
адаптировались и достигли больших успехов во всех областях
общественной, экономической и культурной жизни страны. Это усилило у
них надежды на то, - пишет автор статьи в «Эрец ахерет», - что
Франция станет для них тем, чем был Древний Вавилон для их предков,
изгнанных из Эрец-Исраэль после разрушения Храма.
Положение еврейской общины еще совсем недавно считалось во
Франции идеальной моделью интеграции. Ее уверенность и оптимизм
усиливались тем обстоятельством, что французское общество и
политические элиты этой страны, как казалось, глубоко осознали вину
Франции за то, что происходило во время Второй мировой войны.
И вот теперь.... «Как могло случиться, - задается
горьким вопросом автор статьи, - что 7 октября 2000 г. демонстранты
скандировали на Площади Республики (да, именно там!) "Смерть
евреям!" – и на родине свободы, во Франции, не произошло всенародное
землетрясение? Как могло произойти ,что такое уважаемое и вполне
умеренное издание как ежемесячный журнал французского еврейства
L’Arche, вынужден был выйти с обложкой, на которой
развевался заголовок:“Un vent
mauvais. La grande inquietude des Juifs de France” ("Злые
духи. Большая тревога французских евреев(" ?
Также Мишель Горфинкель, редактор парижского
еженедельника Valeurs Actuelles, отмечает
в статье, опубликованной параллельно в Комментри и в
израильском Нативе (Шимон Перес: «Во Франции антисемитизма
нет» - Так ли это? журнал Натив, 2002, 4-5), что
вторая половина 20-го века была для еврейства Франции настоящим
«золотым веком». Процветание еврейской общины в этой стране и ее
существенное влияние на культурную ситуацию сочетались с вниманием
властей к ее запросам, касающимся гражданских прав, свободы религиии
и религиозного культа, памяти Катастрофы и судов над нацистскими
преступниками. В 1994-м году глава социалистического правительства
Франции Франсуа Миттеран инициировал ознаменование Дня Памяти
евреев, находившихся во Франции во время нацистской оккупации
– день, который был предназначен для обличения антисемитизма и
расизма. Через год после этого сменивший его на посту представитель
консерваторов Жан Ширак пошел еще дальше, публично признав
непосредственное участие режима Виши в Катастрофе и предложив
денежные компенсации тем из уцелевших в ней, кто еще остался жив . В
80-е и 90-е годы «быть евреем», - пишет Горфинкель, - было
преимуществом с точки зрения норм политической корректности во
Франции, и эта тенденция достигла своей вершины в факте захоронения
Рене Касьена, - еврея, занимавшего в 1940-м году должность
юридического советника Шарля Де-Голля, - в Пантеоне, рядом с
Жан-Жаком Руссо, Вольтером и Эмилем Золя.
Но сегодня, - замечает далее автор цитируемой
статьи, - весь мир хорошо знает, что еврейскому «золотому веку» во
Франции пришел конец. Ситуация изменилась настолько мгновенно и
столь резко превратилась в полярно противоположную прежней, что это
заставило рава Михаэля Мельхиора, заместителя министра иностранных
дел Израиля, охарактеризовать Францию как «самое антисемитское
государство на Западе».Рава Мельхиора, но не Шимона Переса –
внимание автора к этому обстоятельству, как мы видели, даже нашло
отражение в заголовке его статьи.
Как Мишель Горфинкель, так и Лоран Коген, приводят в своих
статьях поистине пугающую статистику антисемитских происшествий во
Франции последних 1,5- 2 лет. Но если пишущий в строгом
академическом стиле Горфинкель представляет лишь голые факты, то в
описании Лорена Когена передается также тяжелая моральная
атмосфера, царящая в еврейской общине.
«Уже 18 месяцев еврейская община Франции находится в тревоге,
фиксируя учащающийся изо дня в день ритм направленных против нее
актов насилия и оскорбительных, ущемляющих ее достоинство
высказываний. Трудно выстоять перед проявлениями такой откровенной
ненависти», - пишет цитируемый в статье Лорена Когена философ
Рафаэль Дери, опубликовавший в последнее время книгу под
названием “Sous le signe de
Sion. L’antisemitisme nouveau est arrive” («Под знаком
Сиона . Новый антисемитизм уже здесь»). Лорен Коген описывает
состояние тревоги и растерянности евреев, которые неожиданно для
себя вновь начинают чувствовать себя одинокими, униженными и
беспомощными. «Чувство покинутости, опасение, что "никто ради нас не
шевельнет пальцем", настолько усилилось, что мы становимся
свидетелями тихого распространения частных инициатив, направленных
на обеспечение само-обороны», - пишет он в своей статье. «Культурные
центры, молодежные движения, еврейские кварталы все больше
полагаются на "нашу общинную молодежь", а не на государственную
полицию. Медленное разделение между общиной и государственной
властью и ее институциями – это опасное явление. Следует помнить,
что в историческом контексте создание " частной охраны" всегда
воспринималось как пощещина...»
«Евреи Франции снова оказываются в столь знакомых по прежней
истории нашего народа тисках между тяжелым насилием ненавидящей
толпы и абсолютным равнодушием властей, - пишет Лоран Коген.
Президент Ширак вызвал настоящий шок в общине, когда призвал Шарона
остановить якобы ведущуюся Израилем пропагандистскую кампанию,
утверждающую, что Франция становится антисемитским государством. Он
даже высказал угрозу, что если Шарон не сделает так, то "у этого
будут последствия"...Как евреи, так и антисемиты, пытались
расшифровать эти слова, но пока безуспешно... Отказ аппарата
признать факты, его явное желание скрыть их – все это вновь
поднимает для евреев, не имеющих возможности абстрагироваться от
принимающей все более экстремистские формы "арабской политики",
казалось бы давно благоприятно решенную для них проблему
принадлежности к французскому обществу в целом».
Атмосфера тяжела до такой степени, - отмечает автор цитируемой
статьи, - что группа известных адвокатов, психоаналитиков,
философов и других интеллектуалов создала организацию под названием
“Verite” (“Истина” ) и распространила петицию, в которой кроме
прочего говорится: «Еврейские граждане Франции чувствуют отсутствие
безопасности. Хотят ли только их, из всех граждан страны, лишить
права на реализацию этого базисного права демократии? Хотят ли им
сказать, что они больше не должны полагаться на государство в
обеспечении безопасности для своих школ и синагог? Мы ожидаем
от государства , чтобы оно обеспечило нам равенство прав и
общественной свободы во Франции. При всем понимании первостепенности
общенациональной и республиканской темы, мы выступаем против угроз и
замалчивания и говорим: ЭТО СЛИШКОМ, ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УЖЕ СЛИШКОМ!»
Автор статьи пишет, что в первое время после начала интифады
Эль-Акса французские евреи были уверены, что аппарат увидит во
вспыхнувшем во Франции новом антисемитизме симптом общенациональной
опасности. Но они были жестоко разочарованы. До сего дня Франция
утверждает: «АНТИСЕМИТИЗМА У НАС НЕТ!».
Один из известных еврейских интеллектуалов Франции Ален
Финкелькрот говорил о современной нестабильности как чрезвычайно
широком явлении, которое ставит для себя целью не одних лишь
евреев.Но вместе с тем ,он отметил парадокс «правительства, которое
намеренно уменьшает масштабы волны антисемитизма во Франции».
Другой известный интеллектуал, редактор произведений Ролана Барта
Арик Марти, опубликовал 16 января 2002 г. статью в
Ле-Монд, и он пишет в ней:
«Индивидуальное и коллективное насилие против евреев Франции не
достигло бы такого уровня, если бы те, кто его осуществляет, не
чувствовали, что - хотя оно действительно является противозаконным –
правительство понимает и в определенном смысле даже поощряет
его. Это насилие получает со стороны государства двойную защиту:
практическую (число арестов и постановки под суд виновных в
антисемитском насилии относительно ничтожно) и моральную (пресса
почти не сообщает об этих происшествиях и фактах – а если и сообщает
иногда, то пользуется выражениями, лишающими соответствующие
события статуса потрясений, банализирующими их). Поэтому
ситуация сегодня такова, что каждый еврейский дом нуждается в
охране, каждый еврейский праздник – причина тревоги и опасений,
ходить в кипе в Париже и на переферии – большая неосторожность, и
каждый ребенок, выходящий из школы, может быть жестоко избит и
грубо обруган только потому что он еврей. Просто еврей».
Постмодернисты, или:
Есть ли антисемитизм в Европе?
Известный пост-модернист и специалист по Фуко, ортодоксальный
еврей Михаэль Сабан, выпустил не так давно книгу под
названием “La terre promise,
pas encore”(«Это уже не Обетованная Земля”).В этом
заголовке он имеет в виду, разумеется, не Эрец-Исраэль, а Францию.
Вот один из эпизодов, описываемых в книге:
« Месяц назад меня обозвали "грязным евреем". Это было на улице
Парижа, по которой я возвращался из синагоги. Я пошел туда , чтобы
учить, вместе с друзьями, тексты Рамхаля. Мы учили, говорили об
Избавлении, пили охлажденную водку, я курил трубку. Потом я вышел из
синагоги, это было примерно в час ночи. Как обычно, на улице было
немало людей. Один из шедших вместе трех арабов крикнул мне:
-Эй ты, еврей!
-Вы обращаетесь ко мне?
- Да, ну и что?
Скажи-ка, ты небось гордишься своим еврейством?
- Да.
-Грязный выродок! Вы все убийцы! Вы режете палестинцев,
пользуясь тем, что вы сильнее их! Вы подлые дряни!
-Так
отправляйся в Палестину, если ты так хочешь воевать, уезжай туда.
-Еврейский маньяк!
Ни единый прохожий на улице не вмешался, не попытался урезонить
их ни один.....
Я думаю, что следующие годы во Франции будут очень мрачными. Да,
и здесь тоже».
В моих глазах, глазах бывшей гражданки СССР, описанное Сабаном
происшествие не кажется, откровенно говоря, таким уж ужасающим. Даже
в считавшемся "не-антисемитским" городе, в котором я прожила большую
часть своей жизни, приходилось переживать ситуации не менее
неприятные, чем эта. И тем не менее французские еврейские
интеллектуалы вообще, и французский еврей-постмодернист Сабан в
частности, имеют, как видно, достаточно оснований считать, что
антисемитизм во Франции набирает все большую силу. Разница
между моим прошлым российско-еврейским и нынешним
еврейско-французским восприятием антисемитских происшествий состоит
также в том, что в те относительно давние времена я точно знала ,что
где-то там, в далекой Земле-Израиля, у меня есть еврейское
государство, которое в случае чего примет и защитит меня. Тамошние
антисемиты, как известно, знали это тоже. Не случайно все подобные
инциденты непременно сопровождались бросаемой в лицо еврею фразой:
«Убирайся отсюда в свой Израиль!» В нынешней же французской
ситуации, - как мы видим из эпизода, описанного Сабаном, - уже не
антисемит посылает еврея в Израиль, а еврей посылает его ....в
Палестину. Но главное заключается даже не в этом. Гораздо важнее,
как мне кажется, то обстоятельство, о котором тактично
умалчивают - или, в крайнем случае, на которое только
осторожно, очень осторожно намекают - страдающие от вдруг
взорвавшегося антисемитизма французские евреи. Например, когда они
говорят о лево-радикальном анти-израилизме, с неизбежностью
становящемся фактором усиления антисемитизма во Франции. Как
пишет Лоран Коген, «в ультра-левом лагере находятся
анархисты,"зеленые", коммунисты и разного рода
революционеры-троцкисты; в нем, разумеется, не трудно обнаружить
приличное число евреев, и даже – израильтян (выделено мною –
Р.Э.)».
Чтобы оказаться поближе к существу вопроса, вернемся к теме
пост-модернизма - на этот раз не в первично-франзузской, а во
вторично-израильской его версии.
***
Наболее признанным израильским пост-модернистским философом
считается молодой и подающий большие надежды профессор Эди
Офир. Этот, как говорят, блестящий интеллектуал, который, наряду
с его единомышленниками, отнюдь не считается в израильской
идейно-культурной ситуации ни радикалом, ни экстремистом, ни ни
представителем «ультра-левого лагеря» и уж, конечно, ни идейным
маргиналом (наоборот – как раз они-то и являются теми, кто задает в
ней тон, диктуя единственно верное направление мыслей и единственно
же правильную ориентацию нравственных чувств),очень звонко, чтоб
было хорошо слышно в истинно либеральных СМИ, салонах и
университетских кафедрах просвещенного Запада, поддержал движение
израильских отказников резервистской службы «на территориях». В
своем интервью Яиру Шелегу в «Ха-Арец» (11.08.02) он заявил ,что
никакого антисемитизма в западных странах нет – а есть абсолютно
оправданная и справедливая позиция протеста против осуществляемой
Израилем оккупации палестинских земель и живущего на них
палестинского народа.
Таким образом, точка зрения израильского интеллектуала вступает в
явное противоречие с чувствами и мыслями еврейских интеллектуалов
Франции. Да и почему бы, собственно, ему не знать лучше, чем им
самим, есть ли в их стране антисемитизм?
Джордж Бен-Шошан в уже упоминавшемся нами интервью Лорану Когену
выделяет два фактора, без учета которых, с его точки зрения,
невозможно понять сложившуюся ныне во Франции ситуацию: подавленный
комплекс вины французов перед евреями за Катастрофу и их нечистая
совесть в связи с колониальным прошлым Франции. Из сказанного
Бен-Шошаном вытекает, что освобождение от обоих найдено в
воинствующем анти-израилизме, принявшем в результате взрыва интифады
Эль-Акса формы откровенного антисемитизма. И если распространенное и
до этой интифады обвинение Израиля в «колониализме» освобождало
Запад вообще и Францию в частности только от комплексов по поводу
колониального прошлого, то ставшее в последнее время
общепринятым представление еврейского государства в виде
теперешней модификации нацизма освобождает уже и от вины за
Катастрофу, позволяя всегда остававшемуся скрытым в тайниках
подсознания антисемитизму снова вырваться на поверхность. Ибо,
если израильтяне – это нацисты, говорит Бен-Шошан, то
нравственные уроки, извлеченные из уничтожения евреев в Катастрофе,
окончательно теряют свою силу.
Блестящий израильский пост-модернист Эди Офир придерживается
прямо противоположной точки зрения. В своем интервью в «Ха-Арец»
онформулирует ее более чем определенно:
«Если бы Европа не чувствовала неудобства из-за прошлого
антисемитизма, то она могла бы сегодня стоять против Израиля как
стояла в 90-е годы против Югославии. Я уверен, что как ее критика,
так и практические шаги, были бы гораздо более острыми и
решительными. И с моей точки зрения, это было бы со стороны
европейцев совершенно правильно – поскольку мы заслуживаем по
отношению к себе гораздо более острых, чем нынешние, шагов. Может
быть, не бомбежек НАТО...Но если все продолжится в том же духе и
дальше, то вполне возможно, что мы получим в будущем и это».
Замечая резкие и, на первый вгляд, весьма парадоксальные
контрасты в оценках французско-еврейских и израильских
интеллектуалов я, с одной стороны, прихожу к выводу, что дело в
несовершенстве французской демократии (на которое, как мы увидим в
дальнейшем, хотя и совершенно по другой причине, указал и
Бен-Шошан), позволяющей первым так резко отклониться от генеральной
линии коллективизированного сознания взращенных нашей несравненно
более совершенной демократией вторых. Но с другой стороны, я нахожу
в интервью Бен-Шошана некоторый намек , позволяющий ответить на
интересующий меня вопрос несколько иным образом. Чтоб было понятно,
о чем это я, приведу еще один фрагмент из этого уже цитированного
мною выше интервью.
«На вопрос о том, порожден ли нынешний антисемитизм интифадой
Эль-Акса, Джорж Бен-Шошан отвечает отрицательно. Вторая интифада,
разумеется , усилила антисемитскую деградацию, - говорит он, но она
вовсе не породила ее.
Действительно существенным в этом контексте моментом является то
обстоятельство, что бешеная ненависть арабского населения к евреям и
Израилю получает поощрение и поддержку со стороны
экстремистской левой».
Бен-Шошан с нескрываемой горечью отмечает, что более 400
антиеврейских происшествий в течение последних полутора лет не
вызвали ни единой акции протеста со стороны французских левых. «В
такой угнетающей атмосфере вполне возможно, что многие евреи захотят
репатриироваться в Израиль, - констатирует он. Но весьма горьким для
меня обстоятельством является то, что сложившаяся ситуация
свидетельствует об ужасающем провале французской демократии».
Мне неизвестно, имел ли в виду французский историк,
специалист по Катастрофе и тоталитарным идеологиям Джордж Бен-Шошан,
произнося выше приведенную фразу об «экстремистской левой», также
оправдывающих убийц своего народа израильских писателей и поэтов;
политических активистов, собирающих досье на воюющую с врагом армию
собственного государства - и высоко нравственных
офицеров-резервистов, кричащих на весь мир о своем отказе служить в
этой «совершающей преступления против человечества оккупационной»
армии; ученых и политиков, сравнивающих государство, армию и граждан
еврейского государства с нацистами, нацистской армией и
нацистским государством – и заранее оправдывающих будущие
натовские бомбежки своей страны философов-постмодернистов.
Мне неизвестно также, что думает разочарованный во французской
демократии Бен-Шошан о демократии израильской, живым воплощением
которой считаются у нас профессора Эди Офир, Моше Цимерман и Зеэв
Штрейнхал, бывший юридический советник главы правительства Михаэль
Бен-Яир и бывшая министр просвещения государства Израиль Шуламит
Алони. Не говоря уже о старом и новом демократах Ури Авнери и Романе
Бронфмане – бескомпромиссных борцах за чистоту израильской
коллективной совести, за еще большую свободу слова для разрушитей
собственного государства и за неограниченные права палестинского
человека, вооруженного направленными против евреейских
недочеловеков калашниковым, ножом и взрыв-устройством на зеленом
поясе воинствующего ислама с красно-багровыми переливами классовой
национально-освободительной борьбы.
Я не знаю, как определяет все эти, такие общепринятые в
Израиле явления и тенденции страдающий от арабско-иммигрантского и
коренного французского антисемитизма Джордж Бен-Шошан. Но я
абсолютно уверена в том, что если бы израильские псевдо-либералы не
приравняли свое собственное, установленное после Катастрофы
еврейское государство, его армию и его граждан к нацизму – то
европейский антисемитизм никогда не посмел бы вернуться и снова
поднять голову.
Я, разумется, понимаю, что дело не в одних лишь израильских
само-антисемитах, не в одном лишь по-прежнему багрово-красном цвете
их перекрашенных в зеленые цвета солидарности с исламским нацизмом
революционных знамен. И все-таки. Все-таки чудовищная легитимация
воинствующему антисемитизму, данная объявляющими свое государство
нацистским израильтянами, является главной причиной того, что уже
переживают евреи в Израиле и во всем мире – и того, что им еще
предстоит перенести.
Часть третья
Еще немного о еврейской самоненависти....
Более десяти лет до провозглашения государства Израиль, в мае
1936-го года, Берл Кацнельсон, лидер МАПАЯ, впоследствии
переименованного в партию Труда, задавался болезненными вопросами,
которые – наверняка вопреки тому, о чем он мог предполагать –
остаются более чем актуальными и сегодня:
«Есть ли еще народ среди народов, дети которого достигли такой
степени интеллектуального и душевного извращения, что все, что
делает их народ, все его творчество и все его страдания, ненавидимо
ими и выглядит в их глазах презренным – и в то же время все ,что
делает враг их народа, любой варварский акт, любое убийство и любое
насилие, наполняет их сердце чувством преклонения и тотальной
солидарности... Вирус самоненависти в душе этих евреев доводит
некоторых из них до того, что они способны обрести надежду на
Избавление в палестинских нацистах , сумевших соединить
здесь, в Стране, зоологический антисемитизм Европы
(выделено мною – Р.Э) с кинжальными страстями Востока. Все то время,
пока еврейскому ребенку..., прибывшему в Страну, грозит опасность
заражения этим чудовищным вирусом еврейской самоненависти, наша
совесть не может быть спокойна.
Берл Кацнельсон. Тель-Авив, Рабочая партия
Израиля, 1961, стр. 18, т.8 (иврит).
Трудно представить, что кто-либо из лидеров партии Труда в 2002-м
году может произнести подобные слова. Трудно представить даже, что
подобные слова может произнести сегодня кто-либо из лидеров
бывшей ревизионистской партии, называющейся ныне ЛИКУД. И это вовсе
не потому, что тема потеряла свою актуальность, что бывшие
палестинские нацисты превратились - в ходе интифады Эль-Акса
- в обожающих еврейский народ гуманистов, что зоологический
антисемитизм Европы окончательно испарился, а еврейский вирус
самоненависти (или, говоря проще, грубее и откровеннее
-антисемитизма ) не угрожает более заразить еврейских
детей, как и прочих молодых и пожилых евреев и не-евреев,
прибывающих в Израиль на основании Закона о возвращении. Как раз
наоборот. То, что в мае 1936-го года еще казалось вождю
социалистических сионистов временным отклонением от нормы, с годами
и десятилетиями превратилось в норму по крайней мере среди очень
большой части израильской интеллигенции.
Зеэв Галили, известный израильский журналист, работавший в
прошлом в центральных газетах Израиля, а после выхода на пенсию
ведущий свою авторскую рубрику в национально-ориентированной газете
Макор ришон, тоже обращается к прошлому, анализируя истоки
обретшей в наши дни скандальную известность организации Гуш
Шалом :
«На первый взгляд, это относительно новое движение, борющееся
против "оккупации". Но тот, кто всерьез займется историей
еврейского ишува в Эрец-Исраэль, неожиданно для себя обнаружит
идеологические и политические корни этого движения у коммунистов
20-х годов, которые были посланы сюда Коминтерном, чтобы разрушить
сионистское поселенчество с помощью арабских банд.
Эта давняя коммунистическая организация давно не
существует, но все годы у нее были преемники в виде сменявших друг
друга групп радикальных левых. Одной из таких групп был
Революционный коммунистический союз, из рядов которого вышел
известный предатель, член киббуца Ган-Шмуэль, Уди Адив. Он был
членом шпионской группы и, кроме прочего, ездил в Сирию, чтобы
передать информацию в целях подготовки терористической деятельности
против Израиля. Другими лево-радикальными группами были, кроме
прочих, знаменитый Мацпен и Новая израильская левая.
Общим для всех было отрицание легитимации
существования сначала еврейского ишува в Палестине, а затем и самого
государства Израиль. Излишне напоминать, что это было еще до
Шестидневной войны, то есть до "оккупации". Они устраивали
демонстрации протеста, когда еще не было не только "поселений за
зеленой чертой", но и самой "зеленой черты". Они протестовали не
против заселения "территорий" (которые тогда еще не были ни
"оккупированы" и ни освобождены - Р.Э), а против
строительства Кармиэля в Галилее. Они требовали возвращения
палестинских беженцев в пределы тогда еще "нашего маленького
Израиля," – и выражали готовность уступать палестинцам во всем,
вплоть до отмены сионистского государства.
Пока речь шла о небольших маргинальных группах, их
влияние казалось незначительным и наносимый ими ущерб -
небольшим. Но когда в Израиле распался политический центр и МАПАЙ
превратился из сионистской партии в исполнителя идеологии партии
МЕРЕЦ, бывшие маргинальные группы левых экстремистов стали обретать
все большую доминантность и у них появились возможности реального
влияния. Если во время, когда Арафат сидел в бункере в Бейруте, его
посещал там один Ури Авинери, то в Рамалловской Мукате к нему на
поклон являются уже многие. Даже Авраам Бург, спикер израильского
кнессета, считающийся одним из выдающихся деятелей партии Труда,
хотел нанести визит Арафату там» ( Макор ришон,16.08.02)
И все-таки неверно проводить прямую линию между почти откровенным
антисемитизмом, который был распространен среди определенных групп
ишува в Эрец-Исраэль, и нынешней ситуацией; неверно трактовать связь
между прошлым и настоящим в контексте этой проблемы детерминистским
образом. Факт, что с установлением государства и в ходе первых
десятилетий его борьбы за существование это явление казалось
постепенно сходящим на нет. Важным поворотным пунктом в этой связи
стал 1967-й год, когда уже не обладающие ничтожным влиянием
маргиналы, а почти вся израильская интеллигенция (разумеется, левая
– но отнюдь не считавшая себя и не считавшаяся в глазах израильского
общества в целом ни антисионистской ни, тем более, подпадающей под
описанную Берлом Кацнельсоном категорию евреев, зараженных вирусом
еврейской самоненависти) тесно, - а с точки зрения удивительного в
этих якобы либеральных кругах коллективизма, единомыслия и почти
животной ненависти к мыслящим иначе, вполне тоталитарно -
сомкнула свои ряды в бескомпромиссной и в прямом смысле слова
фанатичной борьбе за реализацию идеологии, которая уже с
самого начала, а с годами с все более возрастающей силой своего
международного влияния и с не стесняющейся себя откровенностью стала
превращаться в мощный фактор легитимации арабского и западного
антиизраилизма, антисионизма и антисемитизма.
Как пишет в этой связи профессор английской литературы Эдуард
Александер, преподаватель университетов в Вашингтоне и Сиэтле и
член редколлегии израильского журнала Натив , «многочисленное
братство израильских "врачевателей душ" коллективно постановило, что
своей победой в носившей однозначно оборонительный характер войне,
предотвратившей свое уничтожение, Израиль "продал душу за кусок
земли) "Эдуард Александер. «Израиль - предательство
интеллектуалов», Натив, 4-5 / 2002). Арабские нации, -
пишет он, - которые, благодаря этому приятно удивившему их явлению,
поняли, что израильские евреи не способны вести идейную войну столь
же талантливо, как они ведут войну с помощью танков и самолетов,
мгновенно сменили риторику своей перманентной борьбы за
уничтожение государства Израиль абсолютнополярным образом. От
декларативного намерения «окрасить Средиземное море в красный цвет
еврейской крови» (этот боевой клич мир хорошо слышал в месяцы,
предшествовавшие Шестидневной войне) они перешли теперь к изощренной
пропагандистской формуле поиска государственного убежища для
бездомного палестинского народа. Как убедительно доказано в книге
Рут Вайс (Ruth R. Wisse. If I Am
Not for Myself…The Liberal
Betrayal of the Jews, New York: Free Press,
1992), это очень хорошо рассчитанное обращение к западным либералам
превратило легионы причисляющих себя к ним в критиков еврейского
государства. К сказанному будет справедливо добавить, что
автоматическое присоединение к этой изощренной арабской пропаганде
израильской левой интеллигенции - также считающей себя, и
считающейся в израильском обществе и во всем мире либеральной и
демократической – способствовало (разумеется, наряду с рядом других
факторов) превращению западных критиков государства Израиль в его
фанатичных врагов и, со временем, легитимации ими вновь
вернувшегося в Европу антисемитизма.
Интеллигенты, либералы и «совесть нации»
«Основная критика, - пишет в уже упомянутой статье Эдуард
Александер, - пришла из рядов верующих в религию Прогресса.
Израильские интеллектуалы, которые были готовы подвергнуть публичной
критике " израильский империализм" и якобы процветающий в их
стране расизм и религиозный фанатизм, тотчас же становились
любимцами американской и европейской прессы. Они заслуживают похвалы
из уст ненавистников Израиля – таких, например, как Энтони Луис,
видящих в них "мужественные голоса протеста "- тогда как в
действительности они просто присоединяются к могучей ассоциации
чернителей их родины. И все-таки - несмотря на то, что эта тенденция
зародилась в связи с победой в Шестидневной войне – только через
десять лет после нее практически вся израильская интеллигенция, кто
в большей, а кто в меньшей степени открыто и осознанно, встала
против собственного государства ,против сионизма и против еврейства
как такового. Это произошло потому, что в 1977-м году партия Труда
проиграла 29 лет своего бессменного господства в сфере политического
руководства государством в пользу тех, кто воспринимался ею
как толпа неполноценных и примитивных существ, не достойных права
находиться у власти».
В качестве подтверждения сказанного Александером об отношении
левых к тем, кто проголосовал на выборах 1977-го года за партию, во
главе которой стоял Менахем Бегин, можно привести слова Мерона
Бенвеништи, социолога из Ивритского университета в Иерусалиме,
бывшего в свое время заместителем мэра израильской столицы:
«Помню, как я ехал автобусом в Хайфе и смотрел вокруг
себя, на ехавших вместе со мною пассажиров, с презрением и
равнодушием - как если бы это были низшие формы человеческой
жизни» (Meron Benvenisti, Conflicts and
Contradictions, New York: Villard, 1986, p.70).
Явные признаки дегуманизации части собственного народа – точнее,
его абсолютного большинства, не входящего в касту избранных
демократов, борцов против расизма, за равенство, братство и гуманизм
- легко обнаружить и в знаменитой речи Амоса Оза ,
направленной против поселенцев, с которой он выступил на
демонстрации Шалом ахшав в 1989 году:
«...Маленькая мессианская секта, замкнутая и беспощадная,
выползла несколько лет назад из затхлых темных углов иудаизма и
угрожает...навязать нам свой дикий и безумный культ крови. Они
виновны в преступлениях против человечества
!» (Едиот ахронот, 6 авг. 1989)
Я выделила последние слова в приведенной цитате не только для
того, чтобы показать, что обвинение израильтян в совершении
преступлений против человечества появилось задолго до интифады
Эль-Акса и вызванных ею действий ЦАХАЛа против палестинских
террористов - но и для того также, чтобы показать, что задолго до
европейцев эти обвинения начали оглашать сами израильтяне. Трудно
ожидать от западных политиков, работников СМИ и професоров академии,
что они станут воздерживаться от подобных обвинений в адрес Израиля,
если израильские писатели, журналисты и профессора оглашают их в
адрес собственной страны и ее граждан в западных газетах и журналах,
на творческих встречах со своими западными читателями и
коллегами-писателями, с кафедр западных университетов и со страниц
своих опубликованных на Западе научных трудов.
Что касается гуманитарной ,социальной ,политической и
исторической науки, то здесь вклад израильтян в дело
обострения академического антиизраилизма на Западе не вызывает
никакого сомнения. Это они, израильские ученые, разработали стройные
теории об израильском колониализме и империализме, это они – иногда
косвенно, а иногда прямо и недвусмысленно – годами и десятилетиями
доказывали симметричность между сионизмом (реже) и/или идеологиями
правых партий и движений (почти всегда) - с фашизмом и нацизмом. Те,
кто ограничиваются вторым, остаются в собственных глазах, глазах
израильского общества и глазах западной академической среды
сионистами, выступающими против оккупации Израилем «не-своей» земли
и против его «властвования над другим народом».Те, которые вторым не
ограничиваются, а вполне последовательно и логично выводят из него
уже и первое, называются пост-сионистами, и часто подвергаются
только что упомянутыми анти-оккупационными сионистами резкой и
нелицеприятной критике.
Следует заметить, однако, что различие между теми и другими
не всегда предельно ясно. Так например, специалист по фашизму
(особенно израильскому, правому и религиозному), профессор истории
Ивритского университета в Иерусалиме Зеэв Штрейнхал
подвергается другим историком из того же университета,
анти-оккупационным сионистом профессором Шломо Агаронсоном,
резкой теоретической критике в связи с тем, что он, первый, является
с точки зрения второго пост-сионистом. Но с точки зрения самого
профессора Штрейнхала и автора настоящей статьи, он как
раз-таки типичный анти-оккупационный сионист. В последнее
время это нашло свое отражение в его статье в «Ха-арец», которая
была проинтерпретирована некоторыми правыми экстремистами как
приглашение палестинцам не словом а делом прочертить красной чертой
еврейской крови границу, отделяющую их будущее государство от
Израиля, который благодаря этому избавится, наконец, от
порожденного осуществляемой им империалистической оккупацией
морального разложения. Черта определяется тем, что за нею борцам
против израильской оккупационной армии и фашистов-поселенцев
позволено пользоваться вооруженными методами, в то время как
внутри нее разрешения на убийство израильтян профессор и
специалист по распознаванию еврейского фашизма палестинским
борцам за свободу не дает. На фоне этого четкого и недвусмысленного
разделения между недостойными жизни еврейскими оккупантами и вполне
легитимными, очерченными красно-зеленой чертой израильтянами,
действительно трудно принять утверждение о том, что профессор
Штрейнхал относится к лагерю ни в коей мере не признающих такого
разделения пост-сионистов.
Еще раньше профессор Штрейнхал не менее ясным образом
продемонстрировал свою глубочайшую приверженность декларируемым
интеллектуальной элитой Израиля моральным ценностям и доказал свою
верность анти-оккупационному сионизму, когда предложил
разрушить еврейские поселения с помощью танков ЦАХАЛа ("пойти на
Офру с танками") как средство поднять национальную мораль
(Jerusalem Post, 1.12. 1990). Кстати, в том же
выпуске этой газеты можно было ознакомиться с высказыванием еще
одного израильского интеллигента, принадлежащего к сплоченной группе
держателей монополии на единственно правильное понимание
национальной морали - знаменитого скульптора Игаля
Тумаркина :
«Когда я вижу харедим в этих их черных сюртуках
с этими их детьми, которыми они так размножаются, я могу понять
Катастрофу»
Возвращаясь от либеральных ученых и скульптуров к либеральным
литераторам, скажем несколько слов о документальном романе Давида
Гроссмана «Желтое время» (вышел в свет в 1988-м году. Особенно
интересным в отношении этого произведения представляется нам
возможность сопоставить через его призму восприятие писателем
еврейских поселенцев и их палестинских соседей. Признаки
дегуманизации первых и явной идеализации вторых не могут, как нам
кажется , ускользнуть даже от не слишком пытливых глаз.
Гроссмана, как и профессора Штрейнхала, привлекла почему-то Офра
– с моей точки зрения, одно из самых интересных по составу своего
населения поселений, в котором вы найдете художников,
писателей и философов, идеологов и журналистов, просто немало
глубоких, думающих, незаурядных людей. Давид Гроссман нашел
там людей, "не имеющих потребности в культуре", которые говорят на
"дефектном иврите",наслаждаются "устаревшим галутным юмором"
- и у них нет никаких книг "кроме религиозной учебной
литературы" . Итогом знакомства с этой группой евреев,
сформулированным в конце посвященной визиту в Офру главы, является
заключение, что в ней живут "потенциальные террористы,
раскачивающиеся над своими книгами" .
Другая глава тоже посвящена культуре и книгам. Только на этот раз
речь идет о посещении университета в Бейт-Лехеме – одного из тех,
которые описываются Гроссманом как интеллектуальные филилалы
будущего государства Палестын. Хотя писатель не скрывает того факта,
что этот университет является
"форпостом Демократического фронта за освобождение Палестины", он
не замечает здесь «террористов, раскачивающихся над своими книгами".
Наоборот, этот университет напоминает ему...знаменитые "виды
Академии Платона в Афинах". Сгорающий от восторга при лицезрении
этого Храма животворного интеллекта, Гроссман в данном случае не
видит никакой проблемы с читающими "религиозную литературу". Также и
явные проявления арабского расизма, которые, похоже, невольно
для него самого нашли отражение в описании его бесед при посещении
Бейт-лехемского университета, он не способен обозначить в качестве
таковых. Не то что при обнаружении им еврейского расизма в Офре –
там, где его, скорее всего, вовсе нет.
***
Развивая свой тезис об использовании ненавистниками Израиля из
западных СМИ представителей израилькой интеллигенции, Эдуард
Александер отмечает, что Амос Оз, например, не сходил со страниц
Нью-Йорк Таймс Мэгэзин в течение всей ливанской войны, чтобы
оплакивать на них снова и снова регулярно возвращающуюся в писаниях
и выступлениях израильских интеллектуалов тему "смерти израильской
души":
«Израиль должен был стать образцовым государством,
миниатюрной лабораторией для строительства демократического
социализма» (выделено мною – Р.Э), - писал в этом откровенно
анти-израильском издании творческий деятель и либерал израильского
культурного закваса, высказывающий свое отношение к идеологическим
противникам в выражениях, от которых бы не отказались закоулочные
хулиганы и мафиозные бандиты (смягченный перевод характеристики речи
Оза на упомянутой выше демонстрации в статье Эдуарда
Александера – Р.Э). - Но эта великая надежда взорвалась с
приходом беженцев Катастрофы, всевозможных
"анти-социалистических" сионистов и
северо-африканских евреев – "шовинистов, милитаристов
и ксенофобов" (New York Times
Magazine, 11 июля 1982). Вплоть до 1995-го года ,-
отмечает Александер, -Амос Оз повествовал своим американским
читателям, что сторонники Ликуда являются соучастниками преступлений
Хамаса. И уже после того как душевные братья Хамаса уничтожили 11
сентября 2001-го года 6000 американцев, Оз не постеснялся
объявить ,что враг- это ни в коем случае не радикальный ислам или
арабская ментальность, но просто "фанатизм", и что самая срочная
сейчас задача – это "дать палестинцам естественное право на
самоопределение". Для того, чтобы его американские читатели с
большей легкостью поверили в неотложность и правомерность этой
задачи, он со спокойной душой добавил очередную ложь, сообщив им,
что "почти все (мусульмане) потрясены и сожалеют (о грандиозном
теракте в США) - как и весь человеческий
род".
Такие любимцы анти-израильских американских и европейских
СМИ как Оз и Бенвеништи, - пишет Александер, - представляют
собою беспрекословный интеллектуальный авторитет и моральный образец
в глазах правительств партии Труда последних лет,
ставших по своему мышлению пост-сионистскими и пост-еврейскими. Для
более ясного понимания отменных моральных качеств, высокого
интеллекта и несравненной духовной глубины подобного рода
людей, стоит привести еще одно замечательное высказывание Мерона
Бенвеништи, который писал в 1987 году, что он вспоминает с
гордостью, как
«мы праздновали Судный День тем, что погрузили на плот
огромное количество продуктов, направили его к маленькому островку
недалеко от побережья Средиземного моря, и там провели весь день,
пожирая эту пищу. То была намеренно скандальная демонстрация нашего
отвержения религии и связанных с нею галутных ценностей» (Meron
Benvenisti, Conflicts and Contradictions, New
York: Villard, 1986, p.34).
***
«Совестью нации», как всем хорошо известно, у нас являются прежде
всего ее великие писатели – Амос Оз , Алеф Бет Йегошуа, Давид
Гроссман и некоторые другие. И поэтому я совсем не удивлена ,что вот
именно сейчас, когда я печатаю эти строки, по радио передают, что
первый и последний из этого списка представлены Нобелевским
комитетом в числе группы кандидатов на присвоение Нобелевской
премии. Интервьюируемый по этому поводу
в Решет-Бейт Нисим Кальдерон (один из ведущих литературных
критиков Израиля, который не так давно рассказывал во взятом у него
интервью, что в условиях, когда Советский Союз и социалистический
лагерь сошли с исторической сцены, он – как и многие его
единомышленники - нашел в лагере мира вполне адекватную
замену коммунистической партии, очень активным членом которой он в
свое время был) дрожащим от волнения голосом объясняет ведущему
программы и всему израильскому народу, что это большая «национальная
радость». Хотя эти замечательные писатели и раньше
удостаивались множества международных премий, представление к
получению нобелевской - это, разумеется, несравнимый ни с чем
прежним огромный успех. Это знак того, - говорит Кальдерон все
больше волнуясь, - что израильская литература проникает в
сознание всего мира и ее посылы глубоко воспринимаются им.
После этих слов до меня доходит наконец, что речь идет все-таки о
действительно литературной премии - поскольку в начале сообщения,
будучи одновременно со слушанием новостей сосредоточенной на
печатании этой статьи, я подумала было, что Оз и Гроссман
представлены к нобелевской премии по той же рубрике, в рамках
которой еще до гибели 1000 жертв Осло ее получили Рабин, Перес и
Арафат. Эта возникшая у меня в голове путаница в принципе не
так уж глупа и бессмыслененна, как может показаться на первый
взгляд. Вот ведь и многократно процитированный мною здесь автор
статьи «Израиль – предательство интеллектуалов» задается очень
близким по смыслу вопросом в связи с изложением откровений Оза в
американской прессе:
«Интересно, - спрашивает он, - пришел ли Амос Оз
к написанию статей на политические темы потому что он писатель – или
же он приобрел славу большого писателя в Израиле и в мире именно
благодаря своим политическим взглядам?
Мне почему-то кажется, что профессор Эдуард Александер, -
американский еврей, специалист с мировым именем, который, уже
репатриировавшись в Израиль, вынужден был снова вернуться в
Америку, поскольку из-за своих неправильных политических
взглядов не удостоился продвижения и получения постоянства в
Тель-Авивском университете, в котором преподавал в течение восьми
лет – отлично знает ответ на этот вопрос.
Часть четвертая
Непризнанная трагедия
Уже сейчас можно говорить со всей определенностью, что принятие и
реализация Израилем норвежских соглашений привели еврейский народ к
трагедии огромного масштаба. Это именно трагедия – и именно всего
народа, включая Израиль и страдающую от все усиливающегося
антисемитизма еврейскую диаспору. Наше государство – как в левом,
так и в правом, как в светском , так и в религиозном его фрагментах,
как с точки зрения официоза, так и с точки зрения общественного
мнения, еще не произнесло этого тяжелого и столь ко многому
обязывающего слова - и не признало заключенного в нем смысла.
Американцы, застывшие потрясенно перед ужасом 11 сентября,
впечатали его затем, очень сознательно и осмысленно, в историю
своего государства и в свою национальную память именно как день их
национальной трагедии и скорби. В противоположность излишне
патриотичным, по мнению наших левых, американцам, государство
Израиль даже сегодня не подсчитало еще (я говорю здесь исключительно
об уровне официально-государственного отношения к этой огромной
проблеме)количество продолжающих множиться "жертв
мира", которые, правда, называются сегодня уже
"жертвами террора"- в действительности являясь
жертвами развязанного против еврейского народа
геноцида. Наше государство до сих пор не посчитало нужным
запечатлеть в какой-либо всенародно значимой и официально
зафиксированной форме коллективную память этих столь многочисленных
жертв Осло - являющихся в сущности (назовем вещи
своми именами) жертвами политики нескольких сменивших друг
друга израильских правительств, одно из которых взяло на
вооружение утопию левых радикалов, а другие не посмели или не
посчитали нужным прекратить ее осуществление. Память о них все еще
остается частным делом семей погибших . Объединения же таких семей -
если это не до сих пор посещающая Рамаллу и устраивающая церемонии
подчернуто симметричной скорби по израильским и палестинским
"жертвам оккупации" группа Ицхака Франкенталя -
считаются в официальном Израиле, в силу своей резко анти-ооповской
направленности, право-экстремистскими.
В противоположность отношению Америки к взрывам в Башнях
Близнецов и Пентагоне, в Израиле считается высшей гражданской и
национальной доблестью быстренько вернуться после каждого
"пигуа"(само это название несет в себе
тривилизацию убийства и смерти, а значит - обесценение человеческой
жизни), каково бы ни было число его убитых и раненых жертв, к
обыденности ("лахзор ле-шигра" ). Стремление к
такого рода возвращению является, разумеется, для каждого отдельного
человека психологически обусловленным, выражая попытку
«бегства от ужаса», психологической самозащиты
перед ним. Но то, что в какой-то мере может казаться оправданным на
индивидуальном уровне, является совершенно неприемлемым (и это самое
мягкое из всех возможных определений), когда оно превращается в
почти (а может, и без "почти") официальную государственную политику.
Внутреннюю политику, проецирующуюся на внешнюю - или, быть может,
спроецированный на внутреннюю политику результат весьма планомерной
внешней политики (потрясение и признание трагичности
происходящего потребовало бы коренного изменения политики и всей
общественно-государственной и гражданской ориентации, подобно тому
как это произошло в США; в то же время, государство,относящееся к
систематическому убийству граждан и к своим реакциям на них как к
элементу повседневной политики, не может рассчитывать на то, что
окружающий мир и западные СМИ будут выражать в связи с происходящим
большее потрясение, чем оно само - печальным и далеко идущим в своих
последствиях подтверждением такой взаимозависимости явилось развитие
событий после массового убийства детей на дискотеке в «Дельфинарии»
в Тель-Авиве ).
С другой стороны, тактика (или стратегия) инерционного отношения
к "террору", а в действительности к
войне, ведущейся – как я уже сказала - против всего
еврейского народа совокупными средствами теророра самоубиц в
Израиле, анти-израильской агрессии СМИ и международных организаций
на уровне "глобальной деревни" и все усиливающегося антисемитизма в
странах диаспоры, является на мой взгляд одной из
главных причин нашей несостоятельности в выработке адекватного
отношения к существующей ситуации и в поиске соответствующих путей
выхода из нее .
Новояз безальтернативного «ШАЛОМА»
Одной из главных причин самой возможности ситуации, о которой я
говорю, является своего рода "порча общественного
сознания", вызванная языковыми трансформациями - тем
самым тотальным извращением языка, которое получило свое
классическое литературное обозначение в знаменитой формуле
«новояза» из не менее знаменитого романа Оруэлла
«1984». Увы, почти не под силу распознать эти трансформации
обществу, воспитанному на традиции социалистического мышления;
обществу , в котором и сейчас совершенно канонической является точка
зрения ,что «русские испортили прекрасную идею марксизма»; обществу,
в котором даже самые критичные к левизне и самые интеллектуальные
правые, вроде Амнона Лорда из Макор ришон, употребляют в
ходе этой критики слово "сталинизм" , но ни в коем случае не слова
"социализм", "ленинизм" , "коммунизм", и "марксизм", лишенные для
них, в отличие от первого, ругательной коннотации; обществу , в
котором социалистически ориентированными являются и многие из правых
ликудников, и ШАС, и многие (если не абсолютное большинство) из
"вязаных кип", которым еще со времен «исторического союза» с МАПАЕМ
сумели внушить, что социализм и Тора Израиля - это близнецы братья;
обществу, в котором немало из тех, кто уже отказался от
социалистической ориентации в экономическом и социальном плане,
сохраняют социалистическое, а точнее тоталитарное по своей
сути мышление.
Поэтому тоже могла здесь так легко привиться тарабарщина Осло, в
которой полярное перевертывание смысла понятий доведено до своей
предельной, а для нормального, интеллектуально и духовно
не-порченого человека уже просто невыносимой сюрреалистичности.
Тайный незаконный норвежский сговор двух никому прежде неизвестных
израильских "интеллектуалов" с посланцами Арафата, одного из самых
презренных военных преступников 20-го века, который еще до
заключения соглашений был ответственен за гибель евреев в самом
большом после преступлений Гитлера и Сталина количестве, положил
начало политическому процессу, названному "мирным".
Вместо того, чтобы наказать виновных в нарушении государственных
законов (контакты с ООП, как известно, были запрещены законом
даже в момент, когда изральский кнессет принял норвежские
соглашения; более того, поправка к закону, в которой ООП
определяется как враждебная Израилю террористическая организация и,
соответственно, вступающие в контакт с ее представителями
израильтяне подлежат, с точки зрения закона, тюремному заключению
сроком не менее 18 лет, остается в силе и сегодня
)
и грубом пренебрежении элементарными нормами демократии,
государство Израиль объявило враждебным демократии
общественный протест принятию смертельно опасных для страны
соглашений и подвергло протестующих тяжелейшим преследованиям.
Представители национального лагеря, пытавшиеся защитить страну от
безответственных и чреватых несчастьями экспериментов, были обвинены
в том, что руководствуются противостоящей действительности, здравому
смыслу и "ценности человеческой жизни" идеологией,
а сами утописты, опьяненные своей мессианской верой
в фантом не имеющего ничего общего с реальностью «Нового Ближнего
востока», предстали в образе опирающихся на подлинную
действительность здравомыслящих реалистов.
Иррациональный, безумный, гибельный в своей сути и своих
последствиях сговор с убийцами был объявлен выражением
прагматизма и рационального
подхода, в то время как не согласные с ним были объявлены
иррациональными фанатиками, темными силами реакции,
врагами Мира и Прогресса. Палестинские убийцы стали
партнерами и товарищами по борьбе за мир, борцы
против соглашений с ними стали, по существу, врагами
народа, помехой миру, фашистами и
соучастниками Хамаса, и в устах многих считающихся в Израиле
гуманистами и либералами – даже еврейскими
нацистами.
Глубоко аморальная политика, выразившаяся прежде
всего в торговле национальным достоянием еврейского народа, Землей
его предков (надлан), в принесении еврейских жертв на
алтарь молоха «Мира» (корбанот-а-Шалом) и в чудовищной
подстрекательской кампании против еврейских поселенцев (махсом
ба-дерех-ле-Шалом), которая с неизбежностью была понята
палестинцами как разрешение на их геноцид, - была представлена как
воплощение морали, тогда как противники этой
торговли, этого жертвоприношения и этого предательства государством
части народа были представлены обществу и всему миру как ее,
человеческой морали, заклятые враги.
Это чудовищное нравственное извращение стало
возможным благодаря другому, кажущемуся на первый взгляд только
политическим переименованию, в то время как в действительности оно
имеет глубочайшее и восходящее на уровень исторической памяти
еврейского народа, его идентификационного самоопределения и
метафизического смысла его существования значение.
Речь идет об одном из главных словесно-смысловых
перевертышей тотальной лжи, предварившей и подготовившей
анти-демократический и катастрофичный для самого существования
еврейского народа режим Осло. Освобождение, в результате победы
Израиля в Шестидневной войне, еврейской земли ,тяга к которой на
протяжение 2000 лет изгнания сохранила евреев как единый народ, было
названо и представлено, в согласии с определением самых злостных
врагов этого народа, в качестве оккупации чужих территорий.
После этого совсем уже не трудно было представить все и всех, что
и кто противостоит "оккупации" и борется против нее, самим
воплощением человеческой морали, а всех и все, кто и что оправдывает
и осуществляет ее - в качестве воплощенного аморализма.
Принятие Израилем лживой и аморальной концепции «кибуша» привело,
в конечном счете, к тому, что палестинские убийцы, подлинные
преступники против человечества и еврейского народа, выглядят в
качестве беззащитных жертв сионистского
империализма, а действительные жертвы палестино-исламского
нацизма, евреи - сегодня уже не только "аморальные" , но и глубоко
"нравственные", не только "оккупанты ", но и борцы против оккупации,
не только "милитаристы " , но и миролюбцы - предстали в глазах всего
мира в качестве военных преступников, преступников против
человечества, «юдо-нацистов».
Как это ни горько, нам снова приходится констатировать, что это
чудовищное обвинение против евреев было озвучено самими израильскими
евреями. Так, упомянутый прежде профессор Ишайягу Лейбович, - гуру
интеллектуалов из МЕРЕЦа и левого крыла партии Труда, - уже в 1969
году начал говорить о "нацификации " нации и израильского общества,
а со времени Ливанской войны превратился в главного международного
эксперта по вопросам использования слова "юдо-нацисты" для
определения подлинной сущности армии Израиля.
Именно этот человек был представлен в 1993-м году правительством
во главе с Ицхаком Рабином к Государственной Премии Израиля. Хотя
Лейбович и отказался от премии, факт его представления к ней не
может быть стерт из нашей истории. Трудно избавиться от ощущения,
что этот факт вырисовывается сегодня как чудовищный символ
порожденной Осло трагедии еврейского народа.
Русско-израильский новояз и его враги
В последние годы, - вероятно благодаря повышению квалификации в
оплачиваемых ЕС очных и заочных институтах Бронфмана - с подобными
описанным выше манипулятивными индоктринационными матрицами
научились работать и левые активисты в русскоязычной прессе и в
русско-израильских интернет-форумах. Так например, употребление
словечек "фашизм" и "фашисты" по отношению к выражающим национальную
ориентацию взглядам и тем, кто придерживается таковых, стало
легитимным и довольно распространенным в Израиле уже и на русском
языке, включая написанное на страницах считающихся самыми
интеллигентными из русскоязычных газет – что еще 6-9 лет назад было
просто невозможно представить. Большие и чуть меньшие интеллектуалы
левой ориентации из русско-израильских интернет-форумов (как
известно, правых интеллектуалов у нас в стране не бывает вовсе, и
это значит, что всякий желающий считаться интеллектуалом просто
категорически обязан быть человеком левых взглядов) могут, в своих
ужасающе "честных" дискуссиях с оппонентами, запросто сравнивать
авторов текстов, выражающих не подходящую им точку зрения, скажем, с
Прохановым, спор после этого будет литься, в основном, в прежнем
минорном ритме и тоне, а позволивший себе подобное сравнение
"толерантный либерал" (не-толерантными и не-либералами в подобной
дискуссии будут выставлены лишь те, кто посмел одернуть его)
останется в глазах абсолютного большинства участников форума таким
же приемлемым и уважаемым интеллигентом.
Гораздо нежнее по форме, но не по социально-политической функции,
аргументация интеллектуалов из русскоязычной прессы и аналогичных
форумов, в которой активно используются не столь прямые как открытое
обвинение в фашизме, но может быть именно поэтому гораздо более
эффективные индоктринационные матрицы, вроде упомянутого выше
представления левого подхода рациональным, прагматичным и
реалистическим, в противоположность правому –
эмоционально-иррациональному и всегда обусловленному оторванной от
жизни идеологией.
Однако и в этом, только на первый взгляд безобидном аргументе,
латентно содержится намек на тоталитарность и фашисткую природу
этого кошмарного правого мышления. Фашизм и в самом деле связан с
иррациональностью – а то, что вместо таковой подсовывается ни в чем
не повинная и просто отличающая живого человека от человекоподобного
кибера эмоциональность – так в этом-то ведь и состоит весь секрет
этой хитренькой манипуляции. Что же касается обвинения правых левыми
в идеологичности, которая тоже намекающе подмигивает про
свойственный первым тоталитаризм, то здесь мы имеем интересный
пример характерного для нашего времени вообще и для Израиля в
частности переодевания масок. Похоже, что как все уважающие себя
левые либералы новой глобалистской эпохи сегодня, - после
падения коммунистического лагеря и связанной с ним дискредитации
старой марксистской версии левизны с ее еще не завуалированной , как
сейчас, а совершено открытой сущностной
идеологичностью, - так и наши русские
агитаторы-пропагандисты левой, левой, левой
(кто там шагает правой?!), вооружились
новой ложью, уже очень неплохо адаптированной и ими
в Израиле. Они считают обязательным для себя – кстати, совершенно
справедливо с точки зрения их насущных агитационно-пропагандистких
нужд - настойчиво подчеркивать в действительности отнюдь им не
присущие прагматизм и реализм (в действительности
составляющие отличительный признак классического, но ни в коем
случае не радикально-левого либерализма). Точно также
навязчиво и настойчиво они без устали указывают на
идеологичность правых , давая понять, что в этом
проявляется характерный для их мышления и политики
тоталитаризм.
Я уже сказала и повторю снова, заключая этот фрагмент.
Способ тоталитарной манипуляции над сознанием, несмотря на частично
прослеженную нами новизну некоторых форм, остается прежним. Ее суть
– в перевертывании понятий, называние белого черным и черного белым,
или если хотите– дабы снять ценностный характер такой бесцветной
контрастной поляризации – называние, ну скажем, сине-белого
коричневым, а багрово-красного и иногда даже действительно
коричневого– безобидно-бледно-розово-либеральным.
...Мы все равно изменим мир...
В не столь уж давние времена (хотя все-таки в прошлом веке),
когда результаты нашей духовной и душевной абсорбции были еще не
столь ощутимы и когда в некоторых тогда еще действительно
интеллигентных русскоязычных газетах можно было писать и читать
голую, пусть даже субъективную авторскую правду, а не только
политически ангажированные левые и правые агитки или вынужденные
обязательствами перед хозяином в чем-то правду, где-то замалчивание,
местами селективный выбор фактов, а порою прямую ложь,
тогда многие из нас, - одна часть которых впоследствии стали
называть себя правыми, а другие со временем посчитали более
благоразумным встроиться в ряды подлинных хозяев страны и
государства, - ужаснулись, обнаружив что Израилем, как многими
десятилетиями раньше покинутой нами Россией, овладела утопия, и
точно как там давно-давно, так же теперь здесь, она несет с собою
насилие, преследование инакомыслящих, жертвы во имя прописанных с
заглавных букв Слов, ложь, слезы и смерть.
Это только пол-правды, что многие из нас оказались правыми из-за
отождествления израильской левой с не слишком любимым нами
социализмом, это не правда, а сочиненный против нас с далеко идущими
целями нейтрализации нашего возможного влияния дискредитирующий миф,
что наша правизна обусловлена тоталитарной ментальностью и
взращенной имперским воспитанием склонностью к силе. Самое смешное и
грустное состоит в том, что не только левые, но и некоторые правые
журналисты из тех редких, что пробились (или на минутку пробивались)
из нашей среды на страницы ивритоязычных газет, то ли по недоумию а
то ли по злому умыслу не разбили этот миф, а укрепили его. Мало кто
из нас попытался сказать израильтянам, что очень часто наша
правизна, а точнее анти-левизна, обусловлена не тем обстоятельством
,что мы якобы заражены тоталитаризмом – а тем как раз, что благодаря
еще там обретенной способности вытеснять тоталитарного раба по капле
из самих себя, мы сумели различить здесь одними из первых
надвигающиеся тоталитарные тучи утопии Шалома , с тех пор убивающей
евреев на их земле вот уже почти десять лет.
Когда я, выступая где-то в конце 1993-го года на одном из
политических "русских" семинаров, сказала, что самое ужасное состоит
в горячей вере левых вот в этот самый угрожающий всему нашему народу
«Новый Ближний Восток», многие из публики зашикали на эти мои слова
и стали возражать в том духе, что ни во что, мол, они, эти гады, не
верят – а только ненавидят народ и желают ему зла. Узнав
впоследствии об идеях, высказанных в вышедшей в 1995-м году книге
Мерона Бенвеништи «Интимные враги», где он в
сущности предлагает распустить государство Израиль, я подумала о том
, что шикавшие на меня на том семинаре все-таки кое в чем были
правы. Но с другой стороны, размышляла я, так ли уж велика разница
между Новым Ближним Востоком по Пересу и роспуском Израиля по
Бенвениши, и разве оба не выражают одну и ту же утопию, одновременно
очень еврейскую и анти-еврейскую – утопию бегства евреев от самих
себя? И разве слепая, фанатичная и иррациональная ненависть к
еврейской земле и к заселившим ее еврейским поселенцам не является
проявлением той же утопической анти-еврейской религии евреев? И
разве не менее слепая ненависть к ультраортодоксам – не признак ее?
И разве стремительный отказ от Храмовой Горы сразу после победы в
Шестидневной войне не явился тогда ее прямым выражением? И еще
многое, тяжелое и страшное, разве это не свидетельство веры -
слепой, жестокой, ненавидящей, разрушающей изнутри - утопической,
не-реализуемой, не утолимой веры бегства от себя?
Сегодня мы знаем многое и о том, что свидетельствует, казалось
бы, отнюдь не об одной только вере. Мы знаем о больших, очень
больших деньгах, приходящих сюда для разрушения государства. Мы
догадываемся о большом бизнесе "мирного процесса" , в лучшем случае
безразличном к его несчастным жертвам. Мы слышали всякие слухи,
версии и теории, которые хотелось бы вовсе не знать.И все-таки все
это и многое не менее тяжелое, о чем мы не знаем и не догадываемся,
не противоречит вере в утопию, а питает ее и питается ей.
И поэтому, когда я слышала в радиотрансляции слова Йоси Бейлина,
прозвучавшие на одной из демонстраций «Коалиции мира», у меня не
возникло никаких сомнений в искренности его слов. Потому что я знала
из истории и жизни, что похожие слова произносили русские и
еврейские революционеры на митингах в1905-м и в 1917-м там в России,
и комиссары с белыми глазами в Гражданскую тоже произносили их. И
еще раньше, во Франции 1789-го они, подобные слова, тоже звучали. И
всегда, без всякого сомнения всегда, это были слова веры,
неподдельной, неистребимой, готовой на все.
Мы все равно изменим мир, - сказал Йоси Бейлин на
той демонстрации. Каковы бы ни были условия, - сказал он, мы все
равно изменим его.
|
