В обществе, где всякая услуга щедро оплачивается, русскоязычный литератор – пария, вымаливающий копейки за плоды многодневного (а иногда и многомесячного) труда. ...Вздорные прожекты... а нельзя ли вселенную перестроить, чтобы все человечество стало счастливо, а мне пенсион повысили?
Илья Рубин, «Письма в Россию», «22», №4
Обозрим, господа писатели, ситуацию, в которой мы с вами оказались.
Несколько десятков поэтов, прозаиков, сценаристов, критиков, в большинстве своем имевших в России профессиональный статус, репатриировались в Израиль и основали русскую секцию в Союзе израильских писателей. Председателем ее был избран прозаик Ицхак Мерас.
На последнем общем собрании литераторов, более двух лет назад, и речи не было о превращении секции в профсоюзную организацию, чья основная задача – помощь своим членам в сохранении профессионального статуса, который бы обеспечивал писателям возможность продолжать творческую работу в новых условиях.
А существует ли такая возможность? Действительно ли любой проект «перестройки вселенной» вкупе с «повышением пенсиона» вздорен?
Попробую доказать, что это не так.
Действительно, в свободном мире, в частности, в Израиле, лишь считанные единицы могут жить на прямой литературный заработок – гонорар. Тем из нас, кто не был обласкан советскими издательствами, и в России приходилось искать другие источники дохода. Чем же мы занимались? Да тем же, чем занимаются большинство писателей во всем мире (разумеется, и израильтян) – литературной поденщиной: редактурой, литобработкой, журналистикой, переводами; зарабатывали мы и выступлениями перед читателями, и выполнением заказов радио и телевидения, и руководством литературными объединениями... Работа эта отнимала, конечно, немало сил и времени, но приносила все же
определенный доход, а главное – давала возможность заниматься творчеством.
Что же нам предлагают в Израиле? Обладатели дефицитных в стране специальностей, как правило, трудоустраиваются быстро. Остальным предлагается переквалификация.
К чему все это приводит? И. Мерас, например, работает
преподавателем. За три последних года в русской прессе
появились, если не ошибаюсь, всего два его небольших рассказа. Напомню, что в России Мерас выпустил несколько книг. Не знаю, чем занята Юлия Шмуклер, – за тот же срок было опубликовано только одно ее произведение: реплика по поводу некой статьи в газете. Не маловато ли для бесспорно талантливой писательницы? После издания «Библиотекой-Алия» книги «Третий Храм» преподаватель физкультуры Эли Люксембург напечатал с 1976 года два новых рассказа. Пишущий эти строки – словесник, профессиональный редактор, – окончив бухгалтерские курсы, отработал по новой специальности три месяца и за это время не написал ни строки... Русскоязычному писателю для плодотворной
работы, кроме прочих обязательных условий, необходима русская языковая среда, вне которой творчество почти неминуемо задохнется.
Переквалификация стихотворца в счетоводы возможна в Израиле только из-за бездумного и бездушного отношения к культуре. Какие уж там поэты и прозаики в нас погибают – из скромности опустим, но Нобелевской премии по бухгалтерии никому из нас определенно не видать. «Жену отдай дяде...» – эта русская поговорка точно характеризует наше сегодняшнее положение.
И все-таки русскоязычная жизнь в Израиле существует: выходят газеты, журналы и книги; огромными томами переиздается еврейский самиздат, в котором, кстати, и наши произведения печатались; радиостанция «Коль Исраэль» вещает на русском языке – короче, есть, казалось бы, все возможности трудоустройства профессионального писателя.
И тем не менее литераторов-профессионалов, работающих в сфере русской культуры, можно буквально по пальцам пересчитать. Покуда мы преподаем в школах, составляем бухгалтерские ведомости, работаем в страховых компаниях, а зачастую – кукуем на пособии по безработице, - профессиональные учителя, бухгалтеры и страховые агенты в роли литераторов успешно создают в Израиле провинциально-убогий, ублюдочный эрзац русской культуры.
Качество выпускаемых здесь изданий не выдерживает никакой критики. Книги издательства «Библиотека-Алия», выпущенные в свет несколько лет назад, ужасали нас еще в России своим безобразным качеством. Смотрите, например, какая прелесть: «Через Израиль шел обмен между египетскими колесницами, направлявшимися в новохетские и арамейские государства Северной Сирии и Анатолии, и конями, посылавшимися оттуда в Египет» («Очерк истории еврейского народа», т. I, с. 50)! «Обмен между конями и колесницами» вряд ли привлечет в страну новых репатриантов, а отпугнет – многих. В последнее время уровень изданий «Библиотеки-Алия» несколько повысился, но над периферийным – не поднялся. В прекрасном и отлично
переведенном романе А. Мегеда «За счет покойного» – досадные опечатки. Роман Д. Маркиша «Призказка» небрежно
отредактирован; часть зубодробительной критики, содержащейся в рецензии Б. Сидорова на эту книгу (журнал «22», №4), по справедливости должна причитаться редактору.
Самое неприятное, что болезнью безграмотности заразились и лучшие журналы – «Время и мы» и «22». Последние номера «Время и мы» изобилуют опечатками. Четвертый номер журнала «22», обрушившегося на Д. Маркиша и выдавшего порцию уничтожающей критики «Сиону», сам отредактирован из рук вон плохо. Почти в
каждой публикации – вопиющие образцы редакторской небрежности: в романе Н. Воронель – «был тощ, длин», «чужие руки, прижимая ее спину к стенке, лихорадочно стаскивали с нее трико», аборт длился «27 часов»; в стихах Д. Бобышева – «задиаки»; в публикации работы С. Кьеркегора – «в его чресле»; в письмах Г. Галкина – «я, как израильтян» и т.д. Я уже не говорю о таком примере редакторской бестактности и безвкусицы, как опубликование некрологов на смерть двух писателей, но посвящение номера только одному из них.
Короче – дальше уж некуда!
Кстати, трагическая гибель Анатолия Якобсона – тоже отчасти на нашей совести. Писательская организация обязана была добиться постоянной стипендии для члена ПЕН-клуба, одного из крупнейших литературоведов нашего времени. Несмотря на постоянную поддержку со стороны профессора Д. Сегала, заведующего кафедрой славистики Еврейского университета, где работал Якобсон, он испытывал постоянный страх остаться без средств к существованию; в этом – не последняя причина свершившейся трагедии.
Чтобы вернуть нашей профессии то уважение, которого она достойна и которым пользуется везде, кроме Израиля, необходимо добиться главного для писателя: возможности писать.
Мы можем добиться права контролировать уровень идущих в Россию и на Запад русских изданий и радиопередач. Мы обязаны сделать это. Мы можем заставить считаться с собой государственных издателей литературы на русском языке – министерство иностранных дел и Сохнут. Мы обязаны потребовать от министерства культуры права распределения стипендий и издания книг писателей-олим.
Только не отдав дяде жену, мы заставим его вернуться к его собственному делу: бухгалтерии.