Мой старый компьютер внезапно сдох, и я напросился в гости к своему другу Абраму Соломонику – поработать на его модерном «Пентиуме». А написать мне предстояло вот эти самые строки о нем самом – в преддверии его семидесятилетнего юбилея.
Мне не верится, что Абраше семьдесят. Судя по тому, как он, залившись краской смущения, выскочил из комнаты, прочтя из-за моей спины заголовок материала о самом себе, ему – двадцать. Судя по угадываемой в этом высоком и жилистом мужике незаурядной физической силе и выносливости, за что в российской армии и экспедициях таких называют «лосями», ему – тридцать. Судя по восхищенным взглядам, которыми он провожает на улице юных восточных красоток, – ему не больше сорока.
...Тринадцать лет назад в освободившуюся на моем этаже квартиру въехала семья Соломоников: муж, жена и двое взрослых детей. В первую же пятницу я позвал их к себе на кидуш. С опаской глядя на мою кипу, Абрам все же принял мое приглашение, и его семейство явилось на вечернюю субботнюю трапезу. С тех пор можно буквально по пальцам пересчитать субботы и праздники, когда мы не встречались бы с Соломоником за традиционным иерусалимским ужином: хала, чолнт, салаты, хумус с тхиной – и, конечно, сорокаградусный «Голд», а то и королева водок, «Финляндия». Солидный кусок нашей израильской жизни мы провели с Абрашей в тесном общении, а потому я счел себя вправе рассказать о нем накануне его юбилея широкой публике.
Родился Абрам Соломоник, как нетрудно подсчитать, в двадцать седьмом году в небольшом городке (он так и называется: Городок) в Витебской области; в тех же краях, кстати, – и мои корни по отцовской линии.
С тридцать третьего он с матерью жил в Ленинграде. С начала войны они – в эвакуации и возвратились домой в сорок четвертом. Через год Абрам кончил школу и поступил в
Ленинградский юридический институт. Несмотря на диплом с
отличием, распределения Соломонику избежать не удалось, и
четыре года он оттрубил в Вологодской области адвокатом.
Параллельно этот человек, всегда относившийся к миру как к
Храму наук и стремившийся освоить как можно больше его
приделов, получил второе высшее образование на факультете
иностранных языков Вологодского пединститута. Именно это и определило будущее экс-адвоката (из коллегии защитников Абрама выперли в пятьдесят третьем за непочтительные высказывания в адрес сдохшего тирана).
Вернувшись в Ленинград, Соломоник преподавал в школе английский язык и опять же параллельно (см. выше) готовил кандидатскую по теме «Методические основы создания сценариев учебных фильмов по иностранным языкам», которую успешно защитил в шестьдесят шестом году в Ленинградском педагогическом институте имени Герцена (ныне – Сант-Петербургская педагогическая академия). С той поры и до отъезда в Израиль Абрам Соломоник был старшим научным сотрудником по методике преподавания английского языка в НИИ общего образования взрослых при Академии педагогических наук СССР.
Пятнадцатого апреля семьдесят четвертого года, в день, который Абраша считает днем своего второго рождения, Соломоники приехали в Израиль («Почему не в Америку?» – спросил я однажды своего друга, и он ответил, эастенчиво потупившись: «Хотел жить среди евреев...»).
Абрам Соломоник стал первым среди репатриантов кандидатом педагогических наук, принятым на работу в министерство просвещения, – его взяли в отдел образования взрослых на должность инспектора по ульпанам. Интересно, что в то время новоиспеченный методист по преподаванию иврита только-только сам приступил к изучению этого языка (когда я выразил изумление этим фактом, Абраша назидательно произнес: «В нашем деле важнее не “что”, а “как”; в этом самом “каке” я и спец»).
Так или иначе Соломоник нашел в Израиле свою собственную, еще никем не занятую нишу в системе образования взрослых и стал в ней ворочаться, устраиваясь поудобнее, обживая ее. Практический результат работы Абрама нашел свое выражение, среди прочего, в том, что до девяносто четвертого года, когда он ушел на пенсию, тридцать пять ульпанов по всей стране были оборудованы по его разработке лингвистическими мини-лабораториями.
Мало кто из тогдашних новых репатриантов знал имя автора этого нововведения, но уже в первые года после приезда в Израиль он семимильными шагами двинулся к своей грядущей – поистине международной! – славе. И эту славу ему принесли написанные им книги: учебники, словари, разнообразные пособия для осваивающих иврит и даже чисто философский труд «Семиотика и лингвистика», вышедший в московском издательстве «Молодая гвардия» два года назад, – всего более полутора десятков названий. Самые известные из работ Соломоника – «Практическая грамматика иврита» (под редакцией Б. Подольского), выдержавшая множество переизданий, в том числе и пиратских в России, «Сборник упражнений по грамматике иврита», «Краткий иврит-русский словарь для учащихся ульпанов» (в соавторстве с М. Кляйнбартом), вышедший в иерусалимском издательстве
«Лексикон».
Основным своим лексикографическим трудом Абрам (я все же тот еще наглец, если позволяю себе так фамильярничать с академиком – действительным членом Академии информатики с центром в Москве) считает «Корневой иврит-англо-русский словарь», где основой словарной статьи является не слово, а корень, вокруг
которого разворачивается работа над всей его парадигмой.
Вот каков мой друг, проживший на сегодняшний день семьдесят лет из отпущенных ему ста двадцати.
Остается только добавить, что мы с ним – нагляднейший пример крайней поляризованности сегодняшнего израильского общества. Я голосовал за Моледет и Нетанияѓу, он – за Аводу и Переса; мы, естественно, в начале каждой нашей встречи аж приплясываем от
возбуждения, как боксеры на ринге, в предчувствии предстоящей схватки. И все же в этих наших словесных поединках Абраша всегда проявляет себя настоящим джентльменом, который уважает соперника и никогда не позволит себе нанести ему удар ниже пояса. (Ау, господа парламентарии! Вы знакомы с Соломоником?.. Нет ответа.)
«Старик, я прожил счастливую жизнь», – сказал мне Абрам.
Дай тебе Бог, дорогой мой товарищ, еще полвека такого же счастья! И единственное, чего я хочу пожелать тебе вместе с этим, – это чтобы в Храме науки, где ты нашел себя, тебе открылся наконец Тот, Кто этот Храм и воздвиг.