Мой сосед всю жизнь боролся с масонством, с каждым днём всё дурея.
Он был беспощаден и зол и часто лез на рожон.
И, когда он под своим окном увидел еврея,
С восьмого этажа он вслед ему прыгнул с ножом.
А когда он был жив и бывал нетрезвым немножко,
И когда снова требовал ответа еврейский вопрос,
Он сидел на балконе и громко играл на гармошке,
Сотрясая окрестности песней, знакомой до слёз:
Жиды попов на тот свет отправили,
Взорвали храмы, боясь креста,
Их Каин зарезал нашего Авеля,
А их Иуда продал нашего Христа.
Огромную тень горбатый нос
Наводит на наш плетень.
И я поставил себе еврейский вопрос
И решаю его каждый день!
Он повесил портрет Пуришкевича возле сортира
И, сидя в сортире, ему признавался в любви.
Когда начинало темнеть, он уходил из квартиры,
Мечтая испачкать свой нож в еврейской крови.
Когда он был пьян, он ножом мог любого поранить.
Когда он был трезв, то клялся, что больше не пьёт.
Он часто ругал лидеров общества “Память“
За то, что им патриотизма недостаёт.
Ведь жиды попов на тот свет отправили,
Взорвали храмы, боясь креста,
Их Каин зарезал нашего Авеля,
А их Иуда продал нашего Христа.
Огромную тень горбатый нос
Наводит на наш плетень.
И я поставил себе еврейский вопрос
И решаю его каждый день!
Мне скажут: “Послушай, зачем вспоминать то, что было давно?
Каким бы он ни был при жизни, теперь его нет.“
Я отвечу: “Возможно, но только, когда он вышел в окно,
Весь дом с восхищением долго глядел ему вслед. |
|