Авторский сайт Раисы Эпштейн

Раиса Эпштейн

Демократия и диктатура

Так диктатура или демократия?

Из интервью проф. Юли Тамир Ари Шавиту, «ГААРЕЦ»,13.8.99

«...Мы ведь все были страшно рады заключению ословских соглашений, несмотря на то, что они не родились демократическим образом. Контакты были тайными, не было открытости и обществу лгали. В этом смысле критика правых была действительно обоснованной...Только в последний момент договор был представлен в качестве уже заключенной сделки...С точки зрения демократии в заключении этого соглашения были очень существенные нарушения. Тем не менее, мы приняли его с огромным воодушевлением, - и с моей точки зрения, были в этом совершенно правы. Я полагаю, мы не хотим мира путем диктатуры. Нет, этого мы, конечно, не хотим... Но с другой стороны... С другой стороны, это тяжелый вопрос, если попытаться ответить на него честно. Потому что, если нам говорят: О-кей,  господа, здесь будет диктатура на год-другой , но в конце будет мир, и этот мир принесет с собой экономический расцвет и справедливость – разве мы можем быть уверены, что такое предложение для нас совершенно неприемлемо?»

Юлия Тамир, известная в Израиле как убежденная либеральная демократка, все-таки напрасно упомянула о диктатуре в связи с Осло – и к тому же почти оправдала ее как средство достижения вожделенного мира. Впрочем, она сделала это в газете для мыслящих (то есть мыслящих правильно), просвещенных и по определению сугубо нравственных читателей, будучи уверена, похоже (и я полагаю, не без оснований на то), что правые эту умную газету не читают вовсе, удовлетворяясь и успокаиваясь всякими своими аруц-шевами и макор-ришонами. Правые, вероятно, и впрямь не читают, не снисходят до «враждебной левой прессы» (тикшорет ойенет), где решаются их и всего народа судьбы. А иначе как объяснить, что за все время, прошедшее после этого интервью, ни один из национально-ориентированных полемистов, нередко посиживающих за круглым столом «Политики» как раз напротив этой лево-либеральной профессорши - где она, в основном,  специализируется на эмоционально окрашенном обличении жутко угрожающего израильской демократии правого экстремизма и подстрекательства (таковым являлся, например, по ней, бывший одно время в некотором ходу лозунг «Преступников Осло, к суду!») - просто ни разу не задал ей ни одного, даже самого легкого и безобидного вопроса в связи с ее откровенными признаниями относительно диктатуры мира. А ведь с тех пор уже столько крови еврейской пролито, именно из-за него, «мира» этого, и столько раз казалось наивным правым, что «Осло мет» (умер) - могли же хотя бы слегка Юличку  упрекнуть.

 Но они не только не упрекали ничуть, и не задавали никаких вопросов на эту щекотливую тему даже в двухчасовых программах интервью с политиками и прочими заметными людьми израильской демократии, звучащих  в каждый вечер исхода шабата на радиоканале «Решет-Бейт», - и в них  блистает в качестве одного из двух интервьюеров знаменитый крайне правый преуспевающий адвокат Хаим Мисгав. Наоборот, самые интеллектуальные и уважаемые из них ходили с очаровательной Юли, тогда еще в роли директрисы Центра исследований имени Ицхака Рабина (а нынче уже замененной на собственную дочь убитого премьера и обвиненной ею, Далией Рабин-Философ,  в очень немалых финансовых нарушениях) заключать «Аману Кинерет». На что не пойдешь ради внутреннего еврейского мира и согласия внутри израильской демократии,  а может – для получения хоть копеечной легитимации внутри израильской диктатуры . Из левых господ, диктующих формулировки и правила всех демократических игр, там разве только Шуламит Алони и Сарида не было, а из правых:  Эфи Эйтам, редактор поселенческого журнала «Некуда» Ури Элицур, редактор национально-ориентированного - и претендующего даже на консервативность в хорошем американском духе - журнала «Тхелет» Йорам Хазони, писательница и супруга руководителя партии трансфера «Моледет» Эмуна Алон и другие знаменитые и известные правые интеллигенты подписали ради всего, о чем сказано выше, этот странный документ, в котором хоть и не политически прямо, но все же достаточно определенно выражено согласие на установление палестинского государства и дачу израильским арабам культурной, а может, и не только культурной автономии. Ах, чего не сделают израильские правые для то ли демократии, то ли диктатуры по Юли Тамир!

 И все же зря она тогда, в августе 1999 года, так оговорилась. Какая может быть диктатура в самом деле? Вот ведь Шимон Перес еще в своем выступлении на первой годовщине памяти убитого Рабина сказал знаменательные слова: «МИР И ДЕМОКРАТИЯ – ЭТО СИАМСКИЕ БЛИЗНЕЦЫ (ну, то есть – БЛИЗНЕЦЫ БРАТЬЯ – если кто не сообразил сразу). И тут же добавил, естественно: «ДЕМОКРАТИЯ ОБЯЗАНА ВОЕВАТЬ ПРОТИВ ВРАГОВ ДЕМОКРАТИИ!» - объяснив, разумеется, на случай наличия в народе непонимающих и непонимания,  что враги демократии – они  враги мира и есть.

Утраченные иллюзии

После взрыва интифады Эль-Акса могло казаться некоторое время, что с врагами мира и демократии уже почти навсегда покончено, ибо против народа израильского поднялись не мифические, а самые что ни на есть доподлинные враги. Могло казаться, что реки проливаемой ими еврейской крови успокоят, наконец, внутреннюю вражду и вернут забытую солидарность всех нас.

Могло казаться – но это была только кратковременная иллюзия. И как только снова замаячил мир, - на этот раз от национального единства Шарона-Переса-Фуада, - охота за врагами демократии просто обязана была начаться вновь. Ибо, как писал в 1996-м году в ставшем уже почти классическим в нашей израильской академии сочинении некий профессор истории и политологии (ныне уже покойный, и потому не стану тревожить его покой называнием имени) из вовремя перешедших из сионизма в пост-сионизм, главный вопрос  демократии – это определиться с тем, «кто друг, а кто враг». В старой сионистской демократии мапайной олигархии, объясняется в этой книге, - арабы были врагами; а в новой либеральной демократии прав человека врагами становятся еврейские правые националисты, и особенно их мессианско-националистический  поселенческий авангард.

Вот поэтому, конечно, не случайно то обстоятельство, что один из первых звонков колокольца поиска «врагов демократии» зазвенел в момент, когда, с одной стороны, вдруг запахло возвращением к сионизму, и солидарность народа в войне против общего для всех действительного врага стала для одних радующе, а для других пугающе явной  (операция «Защитная стена»), -  и когда, с другой стороны, сорванная явлением этой солидарности кампания отказничества резервистов поставила перед демократией-диктутрой «мира» задачу найти ей адекватную и функционально значимую замену.

Звон раздался на фоне развернутой Евросоюзом и ООН вакханалии обвинения Израля в военных преступлениях (комиссия по Дженину) и последовавших в связи с нею заявлений испуганного Шарона о готовности Израиля к установлению палестинского государства «без Арафата».О намерении Шарона изъявить эту готовность в ходе свой пятой с начала его каденции встречи с президентом Бушем было сказано 4.5.02 в Едиот ахронот,через несколько дней после ареста группы опаснейших врагов демократии и мира. В те же дни появились сообщения о том, что в Ликуде имеется уверенное большинство противников палестинского государства. Но и это – как и непрекращающийся террор против поселенцев ( 27.4.02 произошел теракт в поселении Адора, в котором, среди других, была убита прямо в своей постели пятилетняя Даниэль Шефи) - вряд ли могли предотвратить возвращение к охоте за ведьмами именно в среде поселенцев. Скорее наоборот.

Предотвращенный теракт и разоблачение поселенцев-подпольщиков

Из статьи Михаль Кафра и Шломо Ценза «Другие поселенцы Бат-Айна (МААРИВ, 16.5.02):

Далия, - мать одного из арестованных, Ярдена Морага, рассказывает опережитом ею журналистам, приехавших  в поселение Бат-Айн:

«Одна из больших неожиданностей для меня – это реакция Йоси Сарида. Ведь это человек, поднявший знамя борьбы за права гражданина. И что он говорит сейчас? Что он надеется, что подозреваемые в будущем не получат помилования. И это всё. Он не сказал ни единого слова о том, что им  не дали встретиться с адвокатами. Ни слова о том, что это - административные аресты. Ни слова в связи с тем ,что ходят слухи о пытках. А я по наивности думала, что борьба против нарушения прав человека имеет в виду не только права арабов, но и права евреев.

Получилось что-то очень странное. Когда я стала звонить во все израильские организации, занимающиеся правами граждан – буквально во всех случаях мне отвечали арабы. Так что, я у них буду просить помощи в моей ситуации? Ясно, что я не просила. Оказалось, что не у кого мне  просить помощи для защиты гражданских прав моего сына...».

Статья завершается следующим послесловием:

«В ту же ночь (Р.Э.Имеется в виду ночь после поедки авторов статьи в Бат-айн) адвокат в первый раз встретился с Ярденом Морагом. Утром его мать Далия позвонила нам и сказала тихо, что адвокат сообщил, что, по рассказу Ярдена, ему не давали спать примерно 60 часов. Но он в порядке,- так просил адвоката передать родным.  По телефону адвокат не сказал ей больше ничего. Она думает, что это из-за прослушивания Шабака»

Из сообшения в АРУЦ-7, 30.5.02:

Вчера секретарь «Форума за сохранение принципов Ликуда» Натан Ангельсман послал письмо министру внутренней безопасности Узи Ландау, в котором выразил возмущение в связи с полицейским допросом Эти Двир, жены одного из четырех арестованных по подозрению в попытке теракта в школе для девочек в Восточном Иерусалиме.Ангельсман пишет, что допрос Эти Двир присоединяется к ряду бесчеловечных и незаконных издевательств, известных нам только по самым мрачным в истории политическим режимам. Ангельсман отмечает также: «Это не первый случай грубо насильственного, унижающего человеческое достоинство и незаконного  отношения полиции к поселенцам ЕША. Ангельсман присоединил к своему письму текст личного свидетельства Эти Двир о перенесенном ею допросе.

В этом свидетельстве Двир сообщает следующее: «В четверг, йуд-бет месяца севан (23.5.02) в полдень в мой дом ворвались десятки полицейских,  схватили меня и на глазах моих маленьких детей  насильно и агрессивно втащили в полицейскую машину. Двое детей, - трех с половиной и двух с половиной лет, - остались дома без присмотра и без ухода до тех пор, пока соседи не забрали их к себе. Мою маленькую восьмимесячную дочь Таму я вынуждена была взять с собой, потому что я кормлю ее грудью». Далее Двир описывает то, что ей пришлось перенести в комнате для допросов Шабака. «Следовательница Эрика схватила меня с силой, сжала мое лицо - и сказала, что выбор за мной: Или я буду  говорить – или я «получу» и буду  сидеть в тюрьме долгое время. Я открыла взятую с собой из дома книгу Псалмов и начала молиться по ней. Тогда она выхватила книгу из моих рук и бросила ее на пол». Двир рассказывает, как следовательница наносила ей удары, и затем: «Они угрожали мне, что, если не буду говорить, то они заберут у меня мою девочку. Я не соглашалась, и тогда она начали отбирать ее у меня силой: Они пытались разжать мне руки, били меня по лицу и силой оттягивали от меня ребенка». Двир добавляет:  «То ,что происходило в течение полутора часов после этого – было для меня настоящим кошмаром: Они держали мою Таму за дверью, чтобы я слышала, как она плачет и кричит. И она плакала и кричала все время. А они говорили мне в это время:

"Если ты хочешь,чтоб тебе позволили  покормить ребенка – говори, а если будешь молчать – передадим ее социальной работнице, насовсем".. Так это продолжалось полтора часа».

Двир свидетельствует, что только после посещения ее адвоката Нафтали Верцбергера – посещения,  в ходе которого он угрожал, что подаст жалобу в суд против продолжения ареста, - ей вернули ее сумку и книгу Псалмов, но продолжали допрашивать. «Около девяти вечера они сказали, чтоб я собрала свои вещи, потому что меня отправят в тюрьму Наве-Тирца. Они потащили меня за руки в сторону полицейской машины, но потом, когда мы уже были снаружи, оставили меня и ушли. Я поняла вдруг, что свободна – и что даже         " поездка в тюрьму Наве-Тирца "   была не более чем еще одной, последней попыткой сломать меня. У меня не было кошелька, не было денег. К счастью, меня ждали там друзья – они и отвезли меня домой».

Двир отметила, что назавтра ей стало известно от Нафтали Верцбергерга, который встретился с ее мужем, что тот в течение всей ночи подвергался тяжелому допросу, в ходе которого ему показывали фотографии, на которых видны его жена, привязанная к стулу, и ее бьют, и его крохотная дочь Тама заходится горьким плачем. «Если эти тяжелые методы насилия они применяли по отношению ко мне в течение нескольких часов, то я  просто не в состоянии представить себе, что чувствуют мой муж и его арестованные товарищи, которых истязают подобным образом в течение целых  недель. Я не удивлюсь, если окажется, что они признали, что осуществляли всякие действия - даже если в действительности не делали ничего подобного».

В конце статьи в Аруц-7 сообщалось о заявлении группы из 17 известных раввинов, в котором те выразили свое потрясение фактами, сообщенными Эти Двир, и призвали судебные институции государства проверить достоверность ее свидетельства и сделать соответствующие выводы, чтобы подобные вещи, совершенно не приемлемые в условиях демократии, не повторились в будущем.

Из информационного сообщения в газете МАКОР РИШОН,14.2.03.

29 апреля 2002 г. были арестованы Шломо Двир и Ярден Мораг из Бат-Айна по подозрению в том, что поставили тележку со взрывчатым веществом при входе в школу для девочек недалеко от больницы Муксад в Восточном Иерусалиме. Через день после этих двоих были арестованы, как подозоеваемые в этом деле, также Офер Гамлиэль и Йоси Бен-Барух. Против всех четырех в окружной суд Иерусалима были представлены обвинительные заключения. Согласно официальным сообщениям для прессы, представленным в то время израильской полицией и общей службой безопасности (еврейский отдел), взрыв должен был произойти  в то время, когда в школу будут входить 1300 ее учениц. В противоположность  линии защиты обвиняемых, согласно которой заряд не был начинен и коляска была установлена только для того, чтобы напугать, а не для того, чтобы действительно взорваться -   в выступлениях ведущих деятелей Шабака перед прессой, состоявшихся и через много месяцев после происшествия,  все еще утверждалось,  что снаряд был заряжен и подготовлен к взрыву.

В эту неделю «Макор ришон» получил достоверную информацию, согласно которой проверка, осуществленная специалистами из израильской полиции сразу после обнаружения коляски возле арабской школы, показала, что в батарее, предназначенной  для приведения в действие взрывного устройства, не было электрического заряда, и соответственно, взрыв просто не мог произойти. Эта информация была в руках полиции уже назавтра после происшествия, но она почему-то скрыла ее от общества.

Адвокат Нафтали Верцбергер, защитник обвиняемых по этому делу, сказал нашей газете, реагируя на полученную нами и изложенную здесь информацию: «Выясняется, что полиция и Шабак предпочли скрыть от общества хорошо известный им факт о том, что снаряд не мог взорваться -  и сделали это, вероятно, для того, чтобы способствовать еще большему усилению волны слухов и устрашения, и без того сопровождавшей арест обвиняемых».

«Поселенцы как раковая опухоль и аналог взрывного пояса террориста-самоубийцы» : голос диктатуры или демократии?

Но настоящая, массовая охота за врагами демократии -  являющаяся в диктатуре Осло самым верным и надежным признаком подъма новой волны снова готового захлестнуть нас мира – возобновилась в ходе подготовки и осуществления насильственного трансфера евреев с фермы Хават-Гильад. Правые Израиля с удовольствием обвинили во всем касающемся этой хорошо сработанной акции тогдашнего министра обороны Бен-Элиезера, - и эта их легчайшая готовность полностью снять ответственность с премьер-министра, не допуская какой-либо возможности намеренности именно его действий, может служить ключиком из общей связки ключей к решению загадки странной тяги Ариэля Шарона к правительствам национального единства.

Но об особенностях нашей тождественной миру демократии,  весьма неожиданно и парадоксальным образом невиданно укрепившейся именно вследствие не способной завершиться победой ословской войны, говорят не только эти и другие хитрости Шарона. Интересно, что даже самые правые  представители правой политической и идеологической общественности, как, например, лидер Мафдала Эфи Эйтам и Совет поселений ЕША, подвергли резкой и справедливой критике тот факт , что трансфер евреев был произведен в Шабат и религиозные солдаты оказались,  из-за приказа участвовать в его осуществлении, нарушителями заповеди Торы – но не выразили никакого протеста в связи с жесточайшим насилием по отношению к поселенцам,  проявленным полицией в ходе этого трансфера. Вместо этого они ввели свою своеобразную партию в хорошо отдирижированный израильскими СМИ хор «всенародного осуждения»  молодежи с холмов (ноар-гваот), якобы бесновавшейся и избивавшей солдат и полицейских в ходе акции изгнания.

Хор, к которому присоединились желающие быть легитимными правые, был в целом и правда потрясающе демократичен. Вот один из авторов аранжировки и одновременно особо одаренный солист, не прекращавший обвинять правительство Израиля и демонстративно встречаться с Арафатом на протяжение всей ословской войны,  говорил, например, такое: «Эти форпосты гораздо более опасны, чем начиненные взрывчаткой пояса самоубийц-террористов, и все поселения вообще – это раковая опухоль» (Йоси Сарид). Руководители поселенцев и представители считающихся их защитниками правых партий – которых, кстати, вовсе не лишали в те дни возможности выступать в СМИ -  даже не пытались оспаривать этот подстрекательский бред одного из начальников израильской демократии.  Вот что сказал об их позиции Исраэль Гарэль(сам бывший в гораздо лучшие времена одним из руководителей Совета поселений  ЕША)  в интервью, которое дал радиостанции Аруц-7: «В последние дни я не слышал ни одного голоса, который отвечал бы атакующим. В Совете поселений ЕША есть люди , которые именно за это получают свою зарплату, и  я думаю что, если бы они захотели, то на фоне такого бесчисленного множества односторонних  нападок, им бы дали возможность ответить. Но все спустились в бункер, а если и слышались какие-то немногочисленные реакции, то они были поистине жалкими».

Отсидка в бункере не слишком помогла. Она не помешала Загаве Гильон потребовать на заседании кнессета объявить Совет поселений организацией, подстрекающей к бунту - как это сделал в свое время юридический советник правительства Рабина Михаэль Бен-Яир, ставший в период войны-Осло  воинствующим сторонником отказнического движения резервистов  ЦАХАЛа . Учитывая то обстоятельство, что вся эта кампания в действительности имела своей главной целью возвращение подзабытой в ходе войны-Осло антипоселенческой атмосферы и формирование соответствующего ей общественного мнения – как необходимого условия возвращения к «миру» – можно увидеть определенную внутреннюю связь между подписанием некоторыми правыми интеллигентами «Аманы Кинерет» и осуждением правым (и поселенческим)  истеблишментом «насилия» не тех, кто в действительности осуществлял его, а тех, кто явился его жертвой .

Эта внутренняя связь в наиболее концентрированной и предельно сжатой форме может быть выражена словосочетанием «демократия- диктатура». 

Оглушающая тишина

После этого было разрушение форпоста в Хевроне,  установленного на месте, где были убиты, вследствие миротворческой акции  «Сначала Иудея», двенадцать израильских военослужащих и граждан. Этот акт трансфера евреев собственным государством прошел сравнительно спокойно – вероятно, по той причине, что к тому моменту были уже в оппозиции Фуад и Перес, и потому нельзя было возложить на них ответственность за действия правительства Шарона . После этого было убийство Нати Узери – и зверское избиение полицией его товарища, спасшего от верной гибели его семью. Потом были разные сигналы шароновой преданности делу мира для  Запада, Мицны и палестинских вот-вот снова партнеров – и среди них еще один негромкий трансфер, на этот раз с фермы Элиезера. Об этом я хотела бы поговорить чуть подробнее, потому что по крайней мере мне это кажется очень важным сейчас. 

Два платных объявления без каких-либо комментариев, которые я обнаружила в предсубботних выпусках газет ГАЦОФЭ и МАКОР РИШОН от 21.2.03:

Свидетельство жителей высоты Элиезер (написано 18.2.03):

«В день, когда был похоронен наш товарищ Элиезер Лейбович, да будет отмщена его кровь, убитый в теракте на Гар-Хеврон, мы приняли решение увековечить его память, среди прочего, созданием форпоста на высоте, которой будет присвоено его имя.

Мы, семеро друзей Элиезера, прибыли на место, где он был убит, и начали устраивать там свою жизнь.

Мы стали заниматься на этом месте сельскохозяйственным трудом и застройкой высоты. Стали выращивать пшеницу, сажать оливковые деревья, освоили территорию и параллельно построили прекрасный дом.

Работа продолжалась в течение трех месяцев вплоть до того момента, когда министр Бен-Элиезер, при поддержке главы правительства, решили начать войну против форпостов. Известное всем изгнание поселенцев было на Хават-Гильад, но не обошли и нас, и через день  после разрушения той фермы на место, где мы хотели построить свою жизнь, прибыли армия и полиция и разрушили дом. Мы остались без ничего, и были вынуждены начать все сначала.

Прошли еще три месяца труда и строительства – до ночи со вторника на среду,  десятый день месяца адар-алеф (11.2.03). В эту ночь на высоту Элиезер прибыли силы армии и полиции и разрушили бульдозерами все, что мы построили. Они не удовлетворились разрушением построек, но также нанесли невосполнимый ущерб бывшим на месте автомобилям и конфисковали дорогостоящее оборудование. Но и этого было недостаточно. С помощью бульдозеров пути к высоте  были заложены большими скальными камнями и засыпаны землей, чтобы затруднить для нас возможность возвращения. После нескольких часов разрушительной работы высота Элиезара превратилась в пустошь.

Но и это было еще не все. Полицейские арестовали четырех из жителей этого места и привезли их в тюрьму в Гуш-Эционе.

Утром прибыли сыщики из хевронского отделения полиции, чьи имена нам известны, зашли в камеру, где сидели четверо арестованных, и сказали одному из них, юноше 17 лет, идти с ними для проведения допроса. Они заключили его руки в наручники и заковали ему ноги, и тогда – вместо того, чтобы проводить допрос – начали издеваться над ним. Около четверти часа они избивали его до крови, наносили тяжелые удары такой силы, что в них была опасность привести к сотрясению мозга, угрожали ему, грубо обзывали его в таких отвратительных выражениях , которые мы не просто можем позволить себе повторить, записав на этой бумаге. Они сказали ему, что у них есть поддержка сверху, и они еще займутся им в дальнейшем.

И тогда, без необходимого медицинского осмотра и помощи, они бросили избитого юношу в арестантскую камеру и держали его там в таком состоянии целый день. Только после освобождения он получил необходимую медицинскую помощь, и сейчас он находится в тяжелом состоянии на постельном режиме»

Заявление раввинов:

«Мы были поражены,  узнав об изгнании евреев и полном разрушении  форпоста Элиезер, установленного в память их товарища, убитого в теракте. Особенно мы были ошеломлены, когда нам стало известно о жестоком избиении одного из этих юношей в полицейском отделении, когда он был закован в наручники. Достоверное свидетельство об этом происшествии передано раввину Кирьят-Арба и Хеврона, раввину Дову Лиору Шлита.

Мы обращаемся ко всем, кто может оказать влияние на происходящее, и призываем предпринять меры для предотвращения подобной злонамеренности и издевательств в будущем. Мы призываем каждого еврея, любящего свой народ и страну, поддерживать изо всех сил и укреплять самоотверженных еврейских юношей, заселяющих высоты в ЕША, и особенно на высоте Элиезер на Гар-Хеврон, присоединить также свой вклад к их усилиям в этом заповеданном Торой деле.

И благодаря этому да удостоимся полного Б-жественного Спасения для Его Народа и Его Земли»

Рав Дов Лиор Шлита
Рав Эльяким Леванон
Рав Игаль Каменецкий

В отличие от заявления 17 раввинов в связи с издевательствами над Эти Двир, нынешнее заявление, - в котором, как и в первом, выражена  слабеющая надежда на то, что подобное не должно повториться в будущем, - посмели подписать только трое. Означает ли это, что наша демократия совершенствуется прямо на глазах и ее враги теряют свою былую уверенность? Или, наоборот, совершенствуется диктатура мира, которая, - как мечтала Юли Тамир еще в прошлом веке (1999 год), - вот-вот  приведет к расцвету и абсолютной справедливости? В отличие от событий, связанных со свидетельством Двир, происходивших  меньше чем год тому назад, - когда кое-какие возмущенные реакции все-таки еще имели место и кое-какое обсуждение еще происходило, - сейчас даже в правых газетах , где помещены на страничках платных объявлений приведенные мною здесь тексты, не только в публицистических статьях или статьях-расследованиях , но даже в рубриках текущих новостей я не обнаружила ни слова о зверском избиении полицией государства Израиль семнадцатилетнего юноши, виновного в том ,что хотел увековечить память убитого друга строительством и жизнью на исторической еврейской земле.  

Если кто нибудь из читающих эту статью подумает о  «защищающейся демократии», и даже скажет об этом своим собеседникам вслух, - найдется ли оппонент, который посмеет  напомнить ему ,что ведь еще совсем недавно, в ходе избирательной кампании, когда БАГАЦ  создал прецедент, который навсегда отменяет возможность недопуска в израильский кнессет борющихся против государства Израиль и открыто оправдывающих убийство евреев арабских партий , вся наша миролюбивая и прогрессивная демократическая общественность танцевала на крышах, захлебываясь радостью и крича, что покончено, наконец,  навегда с принципом защищающейся демократии, - его победили несравненно более важные демократические принципы свободы ничем не ограниченного слова и права быть избранными в израильский кнессет несмотряни на что?

И если кто-нибудь, узнавший о избиении закованного в кандалы израильской демократии еврейского семнадцатилетнего ребенка,  скажет, что он заслужил это, так как не подчинился закону и его власти – то посмеют ли спросить утверждающего это в ответ: почему не подвергаются в нашем государстве никаким, даже самым легким  наказаниям, те, кто антидемократично (по свидетельству профессора Юли Тамир) и незаконно, нарушив не только законы государства, но самые элементарные основы человеческой нравственности, заключили договор с убийцами, принесший на эту землю и в этот народ смерть и ненависть, моральное растление, равнодушие к льющейся еврейской крови, обесчеловечивание и роботизацию, кровавую коррупцию диктатуры «мира» и бесстыдность готовности к человеческим жертвоприношениям, к предательству и оставлению на призвол нацистских убийц части собственного народа в тщетной надежде , что это позволит спастись самим?

Из воспоминаний о другой демократии.

Отрывки из книги Павла Гольдштейна  «Точка опоры» ( 1часть).

«-Как, Бруно Ясенский? А где же он теперь?

-Неизвестно, неделю назад забрали с вещами. Всё Володю Кудинова образовывал. Любознательный парень Володя. Да, к чему я клоню? Да, про Бруно – симпатичнейший человек! Кому из этих архаровцев важно это?  Думаю, что не задумываются. Взяли обыкновенную палку и лупили. Не здесь. Здесь не лупят. В Лефортово. Там у них свобода. Допрашивают целой бригадой. Они его хватают за плечо и сразу за обе ноги, ну, подумайте! Или налетают со всех сторон, или толкают человека, как мячик, топчут ногами. Лишится чувств, тут же врач: приведёт в чувство, и опять  жмут дальше. «Ах, твою туды-растуды, - сознавайся!» И, главное, народ-то не услышит ваших стонов. Рядом с тюрьмой, будто нарочно, чтобы не было слышно криков, круглые сутки гудят моторы ЗОКа – завод опытных конструкций ЦАГИ. Всё заглушает  их шум».

«-А вы знаете, этот Ингулов сидел с нами здесь.

-А теперь что с ним?

-Трудно сказать, приблизительно 15 дней, как забрали…

Чистое наказание с ним было. Вы же представьте себе, в первые минуты, как попал в камеру, боялся всех, как огня, считал всех врагами народа. Притулился к самой стенке и ни с кем не желал разговаривать. Дескать, я здесь человек временный, попал сюда случайно и не хочу с вами знаться.

Мы и решили: хорошо, отлично, голубчик, вызовут на допрос, раскусишь, что к чему. И вызвали буквально сразу же. А там такая комедия произошла: вводят его, сидят два архаровца:

«Ну, чего глаза вылупил?».

«Я Ингулов, автор политграмоты».

А они чуть животы не надорвали… хохот… Умрёшь прямо!

«Цыц, Ингулов! Марш в угол!»

А потом – бах, шарах по морде, заплевали ему всё лицо…

Ну, и сразу стало всё понятно, враз поумнел, вернулся другим человеком:

«Дорогие товарищи, я же не знал…»

«А однажды слушали мы «отца русской микробиологии» академика Надсона. Мне как-то тоскливо сделалось, когда я представил себе, каково было тихому старичку в следственном корпусе. Молодчики, притоптывая ногами, рвали в клочки рукописи учёного, а потом посадили старого человека на шкаф и харкали ему в лицо. И он после этого подписал, что занимался вредительством, готовил отравление водохранилищ Советского Союза».

«Нужна массово-разъяснительная работа, нужна настоящая связь с массами. Выходит дело – вам дают возможность следить и прислушиваться, быть всегда начеку. Вот это широкая кампания! И массы двинули это дело – сверху дал директиву, снизу сразу отзываются. Тут бесполезно возмущаться: я сам всех прорабатывал, сам всегда был начеку. Были такие – мухи не обидят, муха садится, они говорят: «садись, муха, ешь», а тут озверели – массовый психоз. Ничего не попишешь: народные массы… да, да, народные массы охвачены грозным гневом, единодушно требуют: раздавить троцкистскую гадину! Видите, какая штука? Умрёшь прямо! Как мне кажется, вам нетрудно всё это вспомнить?

-Не трудно, но страшно.

-Да, страшненько. Но, как вы теперь видите, вот в какой подготовленной атмосфере создавались первый, второй и третий процессы».

«-Интересно, как же с ними здесь обходились?

-Об этом мне Дмитрий Дмитриевич кое-чего порассказал. Сколько пришлось крови перепортить и всё впустую. Это страшная игра. «Скажите ваше имя, отчество? – Бухарин Николай Иванович. – А кто вы такой? – кричит на него  сморчок. – Член ЦК. – Какой член ЦК, мать твою так!.. – Я требую немедленно начальника отдела… Вы не имеете права… - Я тебе дам право… Сознавайся гад. «Что ему после этого говорить? Говорить-то нечего. Я уж не говорю про «раздвинь задний проход» и всё прочее… Для профессора Плетнёва и этого достаточно было, а Бухарин шесть месяцев ничего не давал.

-А его тоже били?

-Не без этого. Расшибали, конечно, физиономию...»

«В кабинете, опершись на подоконник, спиной к оробевшему Лёшке Рудневу стоял следователь. И вот, когда он повернулся, Лёшка увидел вдруг  своего самого лучшего друга, с которым они в Харбин дипкурьерами ездили.

-Вот, Лёшка, видишь, как мы встретились!

-Вижу, Володя!

-Ты постой, я тебе сейчас всё объясню: ну, буквально две – три фразы подпишешь, ну, это явно… ну, ты же знаешь, если не будешь подписывать, то я должен буду тебя бить… Лёшенька, друг, ну войди в моё положение...

Впервые тоска сжала Лёшку, и как в сон – ничего уже дальше не соображал, а только между ударами Володьки звучало в самое ухо: «Лёшенька, друг, ну, что же ты?» И снова хлестал обезумело и даже по губам задел, и из губ окровавленных вырвалось, что Сталину жаловаться будет».

«В тридцать седьмом году его вызвали в Москву, и как только он прибыл, арестовали и тотчас же отвезли в Лефортово.

За первые четыре месяца буквально ни дня покоя: въедались в душу с переводчиком, били сапогами в грудь. Распростёртый на полу, избиваемый до потери сознания, он так и не дал показаний. Чтобы сломить его волю, нанесли значительно более сильный удар: схватили жену. Женщина не выдержала пыток и стала лжесвидетельницей. Но и этот удар не сломил маленького суховатого Поддубецкого. Сожмёт губы, строго смотрит на всех».

«-Алло! Слушайте, а что это за Сухановская тюрьма?

-По Брянской дороге, в Суханово, в бывшем монастыре, деловито отвечает Сорокин и добавляет шёпотом: у Лаврентия Павловича замешано круто.

Вот… Знаю от Николая Галактионовича… да, от него, что у Берия в данный момент вовсе не похоже на то, что было. Знаете, вроде испанской инквизиции: пластинки к вискам прикладывают и стучат молоточками, а то в паху ещё…

Но вот заканчивается день. Отбой».

***

«-Тоже думаю, что так.

-А я бы сказал, что даже можно и больше сказать: человек обязан любить ближнего своего и воздавать ему честь.

Внимательно слушаю доктора и киваю головой.

-Мы люди, - говорит доктор, - и дома у нас вторая, а может быть и первая жизнь. Говорят, что в человеке такое заложено, что всегда в мире будет подлость, а я бы сказал, что человек подобно библейскому Иову рождается на страдание, как искры, чтобы устремиться вверх.

-Как же вы-то жили? – спрашиваю я у доктора.

-Да так вот именно и жил. Положение очень трудное и морально тяжёлое.

-Что же из этого следует?

-Что из этого следует? – удивлённо переспросил он меня. И взглянув в мои глаза с непонятной улыбкой, сказал довольно мягко:

-Из этого следует, что человек должен аккуратно каждый день анализировать свои поступки, чтобы исправить их. Интересно заметить, что такие люди называются в книге  Зоhар людьми расчёта. Не правда ли, странно?»

«Беседуя таким образом, доктор продолжал тоном врача, который рассказывает историю интересной болезни:

-На мой взгляд, самое страшное в жизни – ложь! При отсутствии искренности человек как бы блуждает впотьмах и не может не спотыкаться. Так или иначе, но в последние годы я многое оживил в памяти. Я часто говорю себе, что в этой атмосфере не исцелиться иначе, как при помощи действий противоположного свойства. Например, человеку, одержимому горячкой, необходимо давать прохладительные напитки, и наоборот. Без этих аллопатических средств больной не может выздороветь».

Статья написана 23.2.03

Авторский сайт Раисы Эпштейн